Рафаэль внимательно ее рассмотрел, и на его губах появилась улыбка. Девушка была удивительно хороша для места, в котором оказалась: большие голубые глаза, нежная кожа и пухлые губы. Какая молоденькая! Малышку еще не ожесточило ни ее ремесло, ни жизненный опыт. Обычно Рафаэль находил сие качество в женщине весьма привлекательным. Совсем недавно этого было бы достаточно, чтобы они поднялись в комнаты на втором этаже и остались там на весь вечер. Он даже подумал, что девица охотно бы отдалась ему. Но Рафаэль почему-то не чувствовал ни малейшего желания обладать ею. Ни сейчас, ни после.

Теперь, когда он желал женщину, жаждал ощутить податливое женское тело, перед его глазами неизменно появлялась возмутительно равнодушная дочь булочника. Это сводило его с ума. С Маргаритой у него ничего не получится, она ясно об этом сказала в их последнюю встречу. О, она сделала это в своей очаровательно непосредственной, простодушной манере. Так и сказала, что не позволит с собой развлекаться. Но мучительная фантазия не оставляла его в покое.

– Благодарю, но мне ничего не надо, – мягко сказал он девушке, которая успела примоститься возле его стула. От нее пахло мускусом и немного потом. Рафаэль взял ее руку и нежно поцеловал. – Но не потому, что ты мне не нравишься. Ты очень красивая.

– Что тогда вам мешает?

Он рассмеялся, удивленный.

– Мне? Нет, дорогая, мне ничего не мешает. Просто я последнее время сам не свой.

Она присела к нему на колени, искушая на редкость соблазнительной улыбкой. Вся компания, с которой пришел Рафаэль, разразилась дружным непристойным хохотом. Рафаэль почувствовал, как женские пальцы заскользили вверх по его бедру, прежде чем успел остановить ее руку. – Если загвоздка только в этом, синьор Рафаэль, то я сумею…

Рафаэль убрал ее руку решительным жестом.

– Понимаешь, есть одна женщина, – прошептал он ей.

– Мы никогда не выдаем своих гостей. Она ни о чем не узнает.

– Главное, что об этом буду знать я. По какой-то неизвестной ни мне, ни самому Господу Богу причине меня это беспокоит.

– Ей повезло.

– Если бы она это понимала! – пошутил он со вздохом.

– Если она этого не понимает, то, может, она вас недостойна?

– Эта женщина достойна всех звезд небосклона, – улыбнулся Рафаэль, тут же увидев лицо Маргариты так живо, будто только что с ней расстался. – Но она даже этого не понимает.

– Неужели скромность так притягательна? – спросила юная искусительница с горькой улыбкой.

– Я и сам дивлюсь тому, сколь она притягательна, – ответил он и встал, чтобы разорвать близость, которая грозила нарушить его любопытное, новое состояние души.

Девушка оставила его, вернувшись к подругам по ремеслу и большой группе гостей, и тут-то Рафаэль заметил высокую худощавую мужскую фигуру. Обладатель горящих черных глаз и ярко-рыжей шевелюры быстро приближался к художнику. Когда-то они вместе работали над росписью виллы и даже были друзьями, но это время прошло. Себастьяно Лучиани был пьян. Он кинулся к Рафаэлю из объятий женщины, которая первой заметила приближение скорой ссоры. Движимая вековой мудростью, жрица любви развернулась и исчезла за тяжелой зеленой портьерой вместе с голубоглазой девушкой.

– Ба! Неужели сам великий мастер почтил нас, недостойных, своим присутствием!

Рафаэль вздохнул, различив чистую, беспримесную зависть в голосе Лучиани, и повернулся к нему.

– Да, Себастьяно, это я. А ты, как я вижу, пьян.

– Неужели я своими работами не заслужил хоть каплю уважения, Рафаэль? – Он произнес это имя как ругательство. – Или все оно принадлежит одному жадному человеку, который решил присвоить себе все лучшие заказы в Риме?

Рядом с Рафаэлем хрипло рассмеялся Пенни, оглянувшись в ожидании поддержки на остальных помощников Рафаэля.

– Воистину так мог сказать только тот, чьему искусству недостает изящества и фантазии!

– Я принимаю те заказы, которые мне предлагают, – спокойно ответил Рафаэль. – И соглашаюсь на них потому, что могу их выполнить. Подобное не всегда удается другим художникам этого города.

– Смотри, Рафаэль! Я этого так не оставлю. Рафаэль выгнул бровь:

– Ты мне угрожаешь?

– Не тебе, а всего лишь твоему положению любимчика Рима!

– В таком случае желаю удачи, – ответил Рафаэль с хорошо отработанным спокойствием.

– Не волнуйся, на моей стороне не только удача. За мной дружба и поддержка Микеланджело Буонарроти, которые скоро, очень скоро обрекут тебя на погибель!

Вот как… Вот что имел в виду Микеланджело, когда они встретились в тот памятный день в Ватиканском дворце. Себастьяно так и не простил Рафаэля за поражение, который тот ему нанес на роскошной вилле Агостино Киджи. То обстоятельство, что все росписи банкир доверил одному Рафаэлю, хотя сам привез Себастьяно в Рим, стало настоящим камнем преткновения, который Микеланджело, чувствуя, как увядает к нему интерес, сумел использовать себе во благо.