Когда приблизившаяся процессия прорисовалась отчетливей в золотистом солнечном свете, она заметила, что голова Ханно опущена, хобот безвольно свисает и передвигается исполин медленными тяжелыми шагами, будто во сне. И так мало жизни было в огромном, сильном животном, вырванном из привычного окружения, что Маргарита снова почувствовала, как у нее сжалось сердце.

Она приложила пальцы к губам и услышала, как громко смеется Антонио.

– Вы только посмотрите! Вот уж самый нелепый зверь в мире!

– А по-моему, он замечательный! – бросилась она на защиту Ханно.

Как обычно, на пути следования процессии была построена триумфальная арка. Нарядная знать верхом на своих лучших лошадях следовала за слоном Папы. Придворные, кардиналы, епископы гордо выставляли напоказ свои регалии. Чем ближе подходила процессия, тем сильнее слышался звон литавр и рев труб. Маргарита следила за Ханно. Внезапно грянул пушечный выстрел, напугавший не только толпу, но и слона. Животное пришло в возбуждение и стало дергать головой и хоботом. Маргарита невольно двинулась сквозь толпу навстречу бедному Ханно.

– Боже! Что ты делаешь? – закричал Антонио и в панике сжал ее запястье. Она лишь сбросила его руку.

– Он испугался!

– Это опасная тварь! Осторожно!

– Ты для меня опаснее, чем он!

Маргарита вышла на дорогу и приблизилась к слону. Как раз в это время мальчик в тюрбане принялся охаживать Ханно плетью, чтобы тот перестал дергаться. Девушка протянула руку к хоботу. Она что-то нежно приговаривала, но рев толпы перекрывал ее слова.

– Бедняжка Ханно, не бойся! Эти глупые люди только смотрят на тебя, тише, не бойся!

Когда Ханно повернул к ней склоненную голову, все взгляды устремились на Маргариту. Знать и простолюдины глядели на нее во все глаза, не понимая, какую власть может иметь эта безродная дочь Трастевере над диковинным исполином, принадлежащим Его Святейшеству. Не так ли будет, думала она, ощущая на себе тяжесть всеобщего внимания, любопытные взгляды, слыша шепот, восторги, если судьба поставит ее рядом с Рафаэлем? Странная дрожь удовольствия охватила ее. Сознание своего могущества И проблеск гордости. Гордость! Ничего подобного ей не доводилось испытывать раньше.

– Назад! Ты пугаешь слона! – закричал мальчик в тюрбане, коверкая слова. Глаза его метали молнии, а папская охрана уже стремительно приближалась к Маргарите.

– Я только хотела его успокоить!

– Хватайте ее! – крикнул кто-то из толпы.

Стражники схватили девушку за руки и потащили за собой.

– Вы не понимаете!

– Пойдешь с нами!

Еще одна пара рук сомкнулась на ее запястье.

– Ханно испугался! Я только хотела…

– Она не желала причинить слону никакого вреда. Если угодно Его Святейшеству, я поручусь за эту девушку! Это натурщица Рафаэля, – раздался голос за ее спиной. Он явно принадлежал молодому человеку, но звучал так властно и уверенно, что стражники ослабили хватку.

С изумлением она обернулась и узрела молодого художника, которого видела в мастерской Рафаэля. Это он приходил в пекарню по поручению учителя. Сразу же вспомнилось и его имя – Джулио Романо.

На нем был камзол с высоким узорным воротником и бархатный берет. В этом наряде он выглядел гораздо старше и значительнее, чем в рабочем халате, вооруженный кистью или куском угля. Он имел на удивление внушительный вид, когда оттеснял Маргариту от стражников с каменными лицами. Один из стражей воззрился на Папу, ожидая указаний, послышался чей-то шепот, и вдруг ее отпустили! Но не раньше, чем Папа Римский окинул своевольную девицу внимательным, оценивающим взглядом. Все это время понтифик наблюдал за развернувшейся возле слона сценой, но, поскольку сидел он высоко, Маргарита не разобрала, каким было выражение его лица – одобрительным или нет.

Процессия двинулась дальше, и Ханно вскоре скрылся из виду. Маргарита продолжала стоять возле потерявшего дар речи Антонио.

– Я вам очень благодарна, – тихо сказала она молодому художнику.

– Не стоит. Учитель пожелал бы, чтобы я за вас поручился, а я рад ему услужить.

– Как и добрая половина Рима, если верить слухам. Особенно красотки! – отличился Антонио, но ни Джулио, ни Маргарита не обратили на него внимания.

– Честное слово, я не собиралась делать ничего плохого! – Неожиданно заныли запястья, она все еще не могла справиться с потрясением из-за обрушившейся на нее силы. – Мне просто было очень его жалко. Он выглядел таким несчастным.

– Да, боюсь, и на моих рисунках запечатлен не гордый властелин природы, а именно жалкое, несчастное существо, которое вы описали.

– Так что, великий Рафаэль послал тебя рисовать зверя? – расхохотался Антонио.

– Учитель пожелал использовать изображение Ханно во фреске, посвященной битве Сципиона. – Юный художник смерил Антонио прищуренным взглядом. – Я уже рисовал нищих, юродивых и слепых. Мир, знаете ли, полон всяческих уродств. – Потом он снова повернулся к Маргарите: – Я должен был сделать несколько набросков слона в процессии. Этот зверь очень дорог Его Святейшеству, и Папа пожелал, чтобы его образ был увековечен на множестве картин.