– Уйдём отсюда, уйдём!..

Пламя вспыхнуло с новой силой. Столб искр взметнулся вверх.

Старик, выпустив халат сына, без чувств упал около него.

Завки жил неподалёку от соборной мечети. Туда и отнёс Хамза отца. Когда он шёл по улице, держа ибн Ямина на руках, люди отворачивались от него.

К вечеру пришли Степан и Аксинья с Гиясом. Ибн Ямин все ещё был без сознания. Он впал в забытье, в обморочный старческий сон.

– Оставайтесь ночевать, - предложил Завки.

– И то верно, - согласился Соколов.

– Да и дитё как нести на ночь глядя?
– Аксинья качала Гияса.

Хамза в разговоре участия не принимал. Он молча сидел около отца.

Мужчины перенесли ибн Ямина в сад, на воздух. Завки начал устраивать гостей на ночь.

– Вот это ваша комната, - показал он Степану на боковую пристройку, - а семейных людей вот сюда положим, в самую большую... Тем более что их трое.

– А сами где ляжете, учитель?

– Я посижу с ибн Ямином, - вздохнул Завки.

Хамза продолжал сидеть около отца молча, отрешённо, ко всему безразличный. Казалось, что его ничего не интересует.

– Пойдём спать, - позвала мужа Аксинья.
– Утро вечера мудренее.

– Утро, день, сумерки - какая разница!
– вдруг взорвался Хамза.
– Мы живём в ночи, во мраке, и ему нет конца! Зажигаем фонари, костры, факелы - их поглощает тьма! Создаём школы, - их разрушают! Произносим лозунги - их не слышат! А стоит мулле, как сотни лет назад, провозгласить очередной намаз - и тысячи людей опускаются на колени...

У Степана сузились глаза, но Завки положил ему руку на плечо, сжал плечо.

– Вы бы только посмотрели сегодня на эти тысячи обманутых людей!
– раскачивался Хамза из стороны в сторону.
– На их глазах горели книги... книги! Самое великое изобретение человека... А они не шелохнувшись смотрели, как исчезают в огне великие мысли и чувства, переданные им через века... И никто даже не попытался защитить эти великие мысли и чувства... Зачем же тогда писать книги? Чтобы будущие Мияны Кудраты сжигали их?

– Хамза, ты сказал, что всё выдержишь, - напомнил Завки.

– И мне казалось, что я всё выдержу, учитель, но выходит, что костра из книг я выдержать не могу.

Хамза крепился несколько секунд, потом закрыл лицо руками.

Слишком жесток и немилосерден был сегодняшний день, слишком большое напряжение пришлось пережить.

Аксинья не отрываясь смотрела на мужа. Глаза её были затоплены любовью, страхом, тоской, ненавистью к разлуке.

Хамза оторвал руки от лица.

– Сегодня вместе с этими книгами сожгли мою молодость... Вся моя юность прошла с этими книгами... Это были мои друзья, товарищи, мечты, надежды... Их мне подарил отец... Я учился по ним жить, понимать людей... Они мне объясняли мир, помогали, спасали...

Степан хотел что-то сказать, но Завки опять положил ему руку сзади на плечо, прошептал в затылок:

– Не надо, ничего не надо говорить... Ему очень больно, очень тяжело сейчас. Это пройдёт...

Аксинья лежала рядом с мужем. Хамза смотрел в потолок.

Маленький Гияс спал около них.

– Не любишь, не любишь, - плакала Аксинья, - бросаешь нас, уезжаешь куда-то... Ты никогда не любил меня по-настоящему, я знаю! Ты любил только Зубейду. Надо было забыть её - тут я и подвернулась... Ты всё время хочешь забыться, убегаешь сам от себя...

– Ты жена мусульманина, Аксинья... А каждый мусульманин должен хотя бы один раз в. жизни побывать в Мекке.

Она обняла его, поцеловала, гладила пальцами обожжённые брови...

– Сладкий мой, ненаглядный, неужели я больше не нравлюсь тебе? Неужели разлюбил, неужели всё забыл, что у нас было?..

То, что может женщина, не может даже бог. Где-то далеко-далеко, за краем сегодняшнего дня, за обрывом последних недель и месяцев, над цветами и травами горной степи джайляу, взошло золотое солнце. И лучи его, пришедшие из прошлого, растопили лёд настоящего.

Время качнулось, отступило... Золотые волосы Аксиньи, рассыпавшись по лицу Хамзы, спрятали его от мира. Он взлетел над землёй...

Завки и Соколов сидели в саду.

– Степан Петрович, - спросил Завки, - а это действительно вы дали Хамзе совет ехать в Мекку?

– Я?
– удивился Степан.
– А почему вы так решили?

– Хамза сам сказал нам об этом.

– Кому - нам?

– Мне и отцу.

– Больше никого не было?

– Нет, никого.

– Дело было так... Нам стало известно, что после случая на заводе, когда Хамза хотел поджечь хлопок, старый его друг Садыкджан-байвачча дал полицмейстеру Медынскому взятку пять тысяч рублей и попросил его выслать Хамзу из города. Такую же взятку байвачча дал и Мияну Кудрату, который начал готовить всю эту комедию с письмом от народа и отлучением ибн Ямина от мечети...