...Из кухни вышла Джахон-буви, неся на подносе три большие чашки с маставой. Хамза и Зубейда опустили глаза.

– Вы просили у меня книгу Сзади?
– не глядя на девушку, спросил Хамза.
– Сейчас принесу.

Он поднялся и ушёл в дом. Зубейда тоже встала и приняла из рук табиб-айи поднос с маставой.

– Вай, да быть мне вашей жертвой, Зубейдахон, - запричитала Джахон-буви, - почему же вы стоите? В этом доме ваши руки не должны прикасаться к посуде. Для чего же тогда здесь я?.. Садитесь, доченька, попробуйте маставу, очень вкусно.

– Мне надо уже уходить, дорогая тётушка, дома много дел... Вы же сами знаете - праздник хаит, все время гости...

– Нет, нет, садитесь, прошу вас. Нельзя отказываться от готовой еды, я обижусь.

– Лучше я приду в следующий раз, в обычный день, и буду сидеть с вами, пока вам не надоест...

– Вай, не надо так говорить, доченька. Вы никогда не сможете надоесть мне. Когда вы приходите, солнце встаёт над моим домом, все расцветает вокруг...

Вернулся Хамза с книгой.

– Вы покидаете нас?
– удивился он.
– А как же мастава? Мама специально готовила для вас...

Зубейда опустилась на ковёр.

– Вот книга, которую вы просили.

– Спасибо. Я долго не буду задерживать, быстро прочту и принесу обратно.

– Можете держать, сколько вам захочется, - улыбнулся Хамза.
– Стихи великого Сзади заслуживают того, чтобы читать их неторопливо. В них заключён главный смысл поэзии - нектар души и мёд сердца.

– Вай, я совсем забыла спросить у вас, Зубейдахон, - вмешалась в разговор табиб-айи.
– Как здоровье вашей матушки, уважаемой Рисолатхон? Она очень добрая и энергичная женщина, да будет ей благо и счастье во всём.

– Благодарю вас, мама чувствует себя немного лучше. Ваш муж дал ей очень хорошее лекарство, привезённое из Индии. Я забыла, как оно называется...

– "Хап-дори", - подсказал Хамза.

– Да, да, совершенно правильно. Папа сказал, что после того как дядя табиб начал лечить маму, она стала поправляться.

– Ваш отец, Зубейдахон, - почтительно наклонила голову Джахон-буви, - человек, просветлённый самим богом. Его любовь к беднякам известна всем. Разве он похож на остальных наших корыстных и жадных баев?.. Вот и Хамза не один раз говорил мне, что из всех баев Коканда уважаемый Ахмад-ахун самый отзывчивый и щедрый... Вы, наверное, знаете, доченька, что мой сын собирается скоро открыть на площади Хаджибек школу для детей неимущих родителей? Он считает, что ваш отец одним из первых поможет этой школе.

Хамза молча и недовольно посмотрел на мать. Он ещё ничего не говорил Зубейде о новой школе. Тем более о том, что надеется получить от её отца помощь для этого дела.

Ничего не ответила и Зубейда. Уж кто-кто, а она-то знала Ахмад-ахуна, который всегда говорил, что богатый вынужден быть скупым, иначе его богатство растащат нищие и бездельники.

Но вслух девушка сказала другое:

– Если Хамзахон сам придёт к отцу и попросит у него денег на школу, то, может быть, папа и расщедрится.

– Да, да, конечно, - согласилась Джахон-буви, - к такому уважаемому человеку, как почтенный Ахмад-ахун, нужно обращаться самому. Ты же собирался сделать это, сынок, не правда ли?

Хамза, нахмурившись, молчал.

Чувствуя, что в простоте душевной напрасно затеяла разговор о школе, Джахон-буви собрала пустые пиалы, пошла на кухню заваривать чай.

– Между прочим, - улыбаясь, начала Зубейда, - несколько моих подруг, с которыми я училась в школе, прочитали последнюю тетрадь ваших стихов...

– Вот как?
– оживился Хамза.
– Где же им удалось её достать?

– Её переписывает весь город. Разве вы не знали об этом?

– Да, мне рассказывали... Ну и как, вашим подругам понравилось?

– Они пришли в полный восторг! Переписали всё от первой до последней строчки... Мы долго вспоминали то время, когда вы приходили в дом атин-айи и сидели вместе с нами в одной комнате. Теперь вы стали известным поэтом. Впереди у вас интересная жизнь - стихи, книги, журналы... А никому из нас учиться дальше, конечно, не пришлось. Мой отец долго просил у аллаха, чтобы тот простил ему грех моей грамотности...

– Зубейдахон, а какие газели понравились вашим подругам больше всего?

– Ну вот, например, эта: "На стебельки двух красных цветов не может сесть один соловей. Душа, отданная одному, не может полюбить другого".

– Эта газель написана от лица девушки...

– И очень правдиво написана, - исподлобья бросила на Хамзу многозначительный взгляд Зубейда, - да не сглазить мне, мой дорогой школьный друг, ваше волшебное перо и ваш алмазный талант.

Хамза, чувствуя, как запрыгало в груди сердце, придвинулся ближе к девушке.