Шрифт:
– Пожалуйста. Вам здесь всё можно.
– Так вот, - облокотился Китаев о стол, - самое нежелательное может произойти тогда, когда ваш Хамза именем аллаха начнёт вести социалистическую пропаганд среди местных национальных рабочих. Этого допустить нельзя.
– Я сделаю всё, что в моих силах, господин капитан.
– А вообще-то этот ваш Хамза кре-епкий орешек, очень крепкий. И вам вашими нежными мусульманскими ручками его не раздавить. Нет, не раздавить.
– Раздавить легче всего, - вздохнул шейх.
– Но, как говорит наш святой Миян Кудрат, даже аллаху легче совершить сто чудес, чем исправить одного грешника.
– Как бы нам этого ни хотелось, - откинулся Китаев на спинку стула, - но благодаря особым здешним условиям именно на Хамзе сходятся сейчас все нити наших интересов. Да и ваших тоже.
– Мне ясно одно, - сказал Исмаил.
– Если он отвёз книги в медресе, значит, он решил больше не возвращаться к ним. Я думаю, что для ислама Хамза потерян навсегда.
– Другими словами, вы отдаёте его нам, как говорится, с головой?
– А что вы собираетесь с ним делать?
– У нас есть хорошие методы перевоспитания врагов общества.
– Господин капитан, ваше благородие, а почему бы вам не арестовать участников предполагаемой маёвки заранее? До того, как она произойдёт?
– Охотно объясню. Заранее мы сможем арестовать только главарей. А нам хотелось бы установить всех затронутых пропагандой жителей Коканда. И русских, и узбеков... И вот когда они соберутся все вместе...
– Мудрая мысль... Но нельзя ли каким-нибудь образом вообще не допускать самого факта общения мусульман с поднадзорными русскими?
– Нет, нельзя.
– Почему?
– Поздно. Они общаются уже давно. И Хамза - наиболее яркий пример этого общения.
– Вы не преувеличиваете, капитан, значения Хамзы?
– Я был бы рад его преуменьшить. Но, к сожалению, Хамза сильный враг. В его руках грозное оружие - слово... Я вам скажу больше - сам Хамза ещё не до конца понимает свою роль в тех событиях, которые здесь могут развернуться. Он ещё позволяет себе быть пылко влюблённым и долго страдать из-за своей неудавшейся любви... Зато другие очень хорошо понимают его возможности. Недаром к нему приезжал этот Низамеддин Ходжаев.
– Безусловно, вы правы.
– Кстати, шейх, мы располагаем данными, что много лет назад вы принимали участие в совершении над Хамзой, тогда ещё ребёнком, некоего мусульманского обряда. Что-то вроде крещения.
– Да, я принимал участие в приобщении Хамзы к таинству благословения и покровительства святого Али-Шахимардана.
– А теперь вы являетесь смотрителем гробницы Али-Шахимардана. Например, если с Хамзой что-нибудь случится, то ни от кого другого, а только от вас будет зависеть всенародно объявить это или милостью, или гневом святого Али, а?
– Ваша мысль, господин капитан, работает сейчас на уровне самых высоких образцов восточного коварства.
– Служба...
– Скажите, капитан, а вы не могли бы разделаться с Хамзой, не привлекая к этому святого Али? Например, посадить в тюрьму... и надолго?
– Нет, не могу. Хамза должен оставаться на свободе. А в тюрьму мы будем сажать тех, кто будет к нему тянуться.
– Не проще ли сделать наоборот. И тогда никто и никуда тянуться не станет.
– Появится новый Хамза, и всё придётся начинать сначала. Хамза - это приманка. Как червяк на крючке. Подплывает к нему рыбка - мы её в сачок и на берег.
В тот же день, поздно вечером Китаева в условленном месте, на окраине города, ждал Алчинбек.
– Были у Хамзы?
– спросил Китаев, устало опускаясь рядом на камень.
– Был. Ничего нового.
– Ни о чём не подозревает?
– Вряд ли. Мы полностью восстановили отношения. После болезни он стал терпимее.
– Времени остаётся в обрез, а я до сих пор не знаю ни места, ни дня, на который назначена маёвка.
– Он сам, наверное, пока не знает этого.
– Хотите сказать, что точная дата ещё не установлена?
– Скорее всего так.
– Слушайте, Алчинбек, мне сейчас от вас ничего не нужно, кроме места и дня маёвки. Если узнаете, получите тысячу рублей. Сразу.
– Я делаю всё, что могу.
– Расписку принесли?
– Да.
– Держите. Здесь четыреста... Теперь главное. В назначенное время, которое я сообщу позже, вам надлежит быть неподалёку от дома Хамзы. По моему сигналу войдёте в дом. И всё, что произойдёт потом, крепко запоминайте. В этот день наш поэт, я думаю, будет разговорчивым... Его мать по-прежнему болеет?