У меня родилась идея создать в жэковском дворовом клубе музей «Алетейя», поделилась мыслью с председателем дворового комитета Вергулиным, он посоветовал привлечь к этому делу воспитательницу.

Я нашла ее в клубной комнате, в подвале. Молодая, с веселыми веснушками, она понравилась мне, хотя позже показалась несколько вялой, инертной. Я предложила сделать стенд с фотографиями старейших жителей нашего двора.

— А что, у нас во дворе много знаменитостей? — не поняла она.

— Каждый по-своему замечателен!

Вероятно, это вырвалось у меня с излишним пафосом, потому что Нила Михайловна усмехнулась и возразила тоном взрослого, имеющего дело с ребенком:

— Чудачка. Ну вот кто, скажем, я? Обыкновенная выпускница пединститута. Зато моя однофамилица — известная всему миру фигуристка.

— Да, может, вы не менее талантливы, чем ваша однофамилица, но по ряду причин не смогли проявить свое дарование.

— Ишь ты! — удивилась она.

— В будущем достижения других станут воспринимать как собственные.

— Это что же, и замечательных людей не будет? И перестанут отмечать даты их рождения?

— Почему же, и люди, и даты останутся. Но ценить будут каждого, а более всего того, кто сделал себя гением, а не родился им. То есть сам исправил свою посредственную природу.

— Выходит, на первый план выйдет серость?

— Неужели неясно! — вновь вскипела я. — Каждый будет в почете! Понимаете — каждый!

Вроде бы в чем-то убедила ее. Во всяком случае, мою затею с клубом она поддержала.

Потрясающая информация из журнала «Химия и жизнь»:

«…сообщено о первом успешном клонировании ДНК, извлеченном из мумифицированных останков египетского мальчика, жившего около 2400 лет назад.

Автор исследований пытался выделить ДНК из трех различных мумий, но только в одном случае ему сопутствовал успех. Из мумии годовалого мальчика, хранящейся в Египетском музее в Берлине (ГДР), он выделил фрагмент ДНК, встроил его с помощью стандартных методов генной инженерии в плазмиду рИС8 и размножил. В статье приведена полная последовательность клонированного участка, содержащая около 3400 нуклеотидов».

Неужели все это лишь для того, чтобы проследить «миграцию населения», как уверяет журнал? Не верю. Цель более трудная, возвышенная и отдаленная.

Побывала в двадцати квартирах нашего дома.

На третьем этаже квартира Трелевых. Анатолий Ефимович был когда-то известным альпинистом. В его прихожей на стене висят трикони, в которых он взбирался на вершины Памира. Сейчас Анатолий Ефимович работает в ДОСААФ. Он уже немолодой, но у него совсем юная жена и трехлетний Игорек. В квартире Трелевых, как в музее: на стене в гостиной — сабли, кортики, кинжалы, револьверы. Много книг. Есть изданные в прошлом веке и даже в восемнадцатом. Я думала, что он даст для музея фото своей старенькой мамы— она уже не выходит из дому, я часто вижу ее на балконе. А он вдруг протянул мне фотографию, от которой я онемела.

— Это моя прошлая семья, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Все трое погибли в автокатастрофе десять лет назад.

С фото на меня смотрела веселая молодая женщина в белой шубке и шапке-ушанке, ее обнимала совсем юная девушка в лыжном костюме, а рядом стоял пушистый колобок лет трех, то ли мальчик, то ли девочка.

— Жена, дочь и внук, — глухо произнес Анатолий Ефимович.

— Как? Все сразу? — вырвалось у меня.

Он молча кивнул, потом сделал мне знак не уходить, вернулся в комнату и принес оттуда желтую от времени книгу, на обложке которой я прочла: «Валериан Муравьев. Овладение временем (как основная задача организации труда). 1924 г.».

В тот день я больше никуда не пошла — так расстроилась. И на следующий тоже. Только на третий день возобновила свои визиты. Встречали меня по-разному: у женщин начинали подозрительно блестеть глаза, мужчины как-то смущенно переступали с ноги на ногу. И каждый раз надо было заново объяснять, что мне нужно от них.

Подшефные Нилы Михайловны тоже кое-что уже собрали. И не только фотографии. Притащили откуда-то граммофон, чье-то подвенечное платье со стеклярусом, выцветшую буденовку. Это уже идея Нилы — собирать предметы быта прошлого.

В основном привлечены к этому девочки. А мальчишки, как дурачки, бегают с игрушечными миноискателями в поисках присыпанных землей «мин» — магнитов. Как только «мина» найдена, на лопатке загорается лампочка. Самые младшие тоже играют в «войнушку». Ружье у них называется «ружбайка», танк — «драндулет». Что это? Неосознанное понимание того, что какими бы уничтожительными ни были войны прошлого, все это — «войнушки» в сравнении с атомным ужасом? А может, это пренебрежительное отношение к военным терминам человека, которому жить в безвоенном двадцать первом веке?