Шрифт:
«Не совсем понятно».
— Но ведь это просто. Считай, что мы попали в беду, из которой рано или поздно нас должны вызволить.
«Кто?!»
— Люди. В полную меру осознавшие, что такое смерть.
«И что же это, по-твоему?»
— Самое великое унижение личности. И еще — забвение. Пока хоть кто-нибудь помнит, есть надежда вернуться. Это не метафора.
«Тогда мистика. И то, что я вижу тебя, разговариваю с тобой — тоже мистика. Так это называется в нашем реальном мире».
Саша улыбнулась, отчего на ее левой щеке проступила ямочка.
— Мистикой часто называют то, чему не могут пока найти объяснение.
«Уж не хочешь ли ты уверить меня в том, что продолжаешь существовать в каком-то потустороннем мире?»
— Если в твоем представлении память — это потусторонний мир, пусть будет так.
«Память… Организация и сохранение прошлого опыта. Память сенсорная, эмоциональная, образная, словесно-логическая. Долгосрочная и кратковременная. Наследственная. Память привычки, память духа».
— Да. Память духа.
«Выходит, память духа — это какое-то иное пространство, откуда ты чудесно материализовалась, чтобы побеседовать со мною?»
— Неважно, как это называется. То, что ты сумел разглядеть меня в тумане — свидетельство деятельной силы твоей памяти.
«Скажешь, в этом роднике и впрямь вода Мнемозины?» — мысленно выдавил я с усмешкой.
— Родник. Горы. Горелый лес. Особое место.
На моих глазах Саша медленно растворилась в тумане-облаке, подхваченном и унесенном в глубь леса порывом вновь прилетевшего откуда-то ветра.
Голову будто обручем стянуло. Ломило виски, во рту пересохло. Опираясь о сук, я встал, сделал шаг и вскрикнул от боли в ступне.
Три дня провалялся я в постели с температурой под сорок. В палату то и дело заглядывали Настя с Валентиной, приносили мед, лимоны, укладывали грелку в ногах.
Я горячечно размышлял о встрече в лесу. Было ли это на самом деле или пригрезилось? Если это бред, то и бабушка, материализованная Настиным взглядом, тоже плод моей горячки. Но ведь я заболел позже, а до этого читал Настин дневник…
— Мы ходили за Горелый лес вдвоем? — исподтишка поинтересовался я у девочки.
Она как-то странно взглянула на меня и ответила:
— Мы были втроем.
— А Валентина ездила домой? — пошел я на хитрость.
— Ездила, — кивнула Настя и добавила: — А потом и я поехала,
— Ничего не понимаю. Выходит, и ты, и твоя бабушка, которую ты так чудесно оживила, приснились мне? — пробормотал я.
— Почему же? Я и впрямь показывала свою акварель. — Настя быстро отвернулась, но я успел уловить легкую улыбку на ее губах.
— Речь о той, из воздуха… — настойчиво напомнил я. — Ну а дневник имморталистки тоже причудился?
— Нет, я упоминала о нем, когда вы косвенно обозвали меня считающей лошадью.
Я облегченно вздохнул — хорошо, что не знает о моем любопытстве… И сказал напрямик:
— Но ведь это же было на самом деле: трое всадников, ты сидишь на валуне, из воздуха появляется бабушка…
Она загадочно промолчала, поправила сбитое у меня в ногах одеяло и вышла, а передо мной в подробностях выплыло туманное утро, из которого так невероятно появилась Саша Осокина, чтобы напомнить о себе и о всех, кого я потерял.
Через неделю срок путевки кончился, и я уехал домой.
Ветер набирал силу. В доме было тихо, лишь из детской доносилось бормотанье сына, пересидевшего у телевизора. Надо бы запретить ему вечерние бдения.
Я перелистал страницу маминого альбома и вложил туда свой поминальный список. Пусть лежит — все равно до лета еще далеко.
1985 г.
Твой образ
1
Природа щедра на выдумку. Однако то, что она подбросила Виталию Некторову, наводит на мысль о легковесной расточительности ее фантазии. Хотя, как знать. Может, и здесь ею владел особый замысел.
Случись подобное с кем другим, все приняло бы иную окраску, хотя и не устранило бы сложностей — они еще более углубились оттого, что Некторов был из породы везучих. Бегал ли с мальчишками наперегонки, гонял ли мяч или стрелял в тире, удача следовала за ним по пятам. В восемнадцать лет он выиграл в лотерею «Москвич», а в двадцать три стал чемпионом области по шахматам и настольному теннису. Когда же заметил постоянную легкость своей руки, навсегда отказался от состязаний, скучно предвидя успех.