— Клео, Клеопатра, — позвал он. — Клеушка, чего загрустила? Иди ко мне, — открыл дверцу.

Обезьяна по-человечьи укоризненно взглянула на него и отвернулась.

Он вошел в клетку, взял Клеопатру за лапу. Она агрессивно оскалила зубы. Этого еще не хватало! Неужели психоз, которого так боится и ожидает Косовский? Интересно, она только к нему так настроена?

— Дядя Сеня, — позвал он, — идите-ка сюда.

Дядя Сеня подошел, сочувственно посмотрел на шимпанзе.

— Думаете, не соображает, что вы с ней делаете? Эти животные порой умнее нашего брата. У меня вон дома кошка живет, так чисто человек, любое слово понимает. Только и того, что сама не говорит.

— Отведите ее в лабораторию, — попросил Некторов.

Клеопатра послушно ухватилась за руку дяди Сени и, боязливо оглядываясь на Некторова, покосолапила из питомника.

Значит, обыкновенная обида — решил он. Неужели из-за того, что вчера слишком долго мучил у энцефалографа? Но почему тогда пропал аппетит?

В лабораторию он не пошел. Манжурова, конечно, будет недовольна. Но не хотелось в глазах Клеопатры закреплять за собой образ мучителя. Ничего, сами справятся. Важно не замутить эксперимент. Пока все блестяще. Уже сорок дней после операции. Если так пойдет и дальше, можно будет говорить о крупном успехе.

Предшественнице Клеопатры шимпанзе Эрике не повезло — она скончалась на двенадцатый день от воспаления легких. Но он был уверен, что, если бы не простуда, все протекало бы нормально, как у Клео, — тьфу, тьфу через левое плечо. А что, если и эта простыла? — встревожился он и быстро пошел в лабораторию.

Здесь застал идиллию: дядя Сеня, умиленно заглядывая Клеопатре в глаза, придерживал ее на стуле, в то время как Манжурова брала из ее лапы кровь. Впрочем, обезьяну можно было и не держать — ее увлек детский роллейдоскоп, она прикладывала его к глазу, пробовала на язык и все хотела вытряхнуть из него цветные узорчатые стеклышки, но ей это не удавалось. Тогда она сильно трахнула игрушку о спинку стула. Стеклышки разлетелись по комнате. Увидев Некторова, Клеопатра съежилась, испуганно сверкнула глазами и спряталась за плечо дяди Сени.

— Клео, ну что с тобой? — Некторов притронулся к ее носу. — Измерь ей температуру, — сказал Манжуровой.

— Доброе утро, великий ученый, — Манжурова усмехнулась. — Быстро мы зазнались, уже и не здороваемся. Тебя Косовский ищет. — И многозначительно: — Экстренная операция.

Все напряглось, собралось в нем. Вдруг именно тот случай? Почему бы и нет? Их бригада во всеоружии, в любую минуту готова, как говорит Косовский, открыть новую эру в медицине. Технически все продумано до мелочей.

Последнее время он часто ловил себя на том, что прямо-таки торопится заполучить долгожданного пациента. Была в этом примесь чего-то нехорошего, корыстного. Нет, он не хотел никому несчастья, но попавшему в беду он в состоянии помочь. Он уверен! Он почти уверен… А может, их усилия впустую, и то, что удачно на подопытных животных, не годится для человека? Порой проскальзывали тщеславные мысли о симпозиумах, конференциях, интервью, о работе в центре… Черт возьми, как блистательно может сложиться жизнь, стоит подвернуться случаю! А поскольку удача балует его, почему бы не подыграть ей и в этот раз?

В коридоре чуть не налетел на Петелькова.

— В клинику, дружище, — подхватил тот под ручку. — Все уже там.

Во дворе стояла санитарная «Волга».

— Зря волнуешься, чует мое сердце, это еще не то, — осадил Некторов взбудораженного коллегу.

В клинике выяснилось, что действительно не то. Предполагаемый донор оказался оснащенным дюжиной болячек.

Давать новую жизнь человеку, чтобы он в скором времени закончил ее в муках, — не жестоко ли?

— Напрасно, братцы, спешили, — подошел Косовский. — Не пробил еще наш час. Как там красавица Клеопатра?

— Нормально, — соврал Некторов, не желая огорчать профессора — тот и так нервничал.

Они вернулись в институт, и Некторов опять занялся Клеопатрой, которая упорно не желала наладить с ним контакт. Завтрак она, правда, съела, но по-прежнему отсиживалась в углу клетки. Температура у нее оказалась нормальной, анализ крови тоже.

Заехала Тоша, поздравила с днем рождения, а Клеопатре хотела преподнести погремушку и связку бананов, но он остановил:

— Погремушки припаси для нашего будущего сына.

Она смутилась.

— А что? У нас обязательно будет сын! Клеопатру же такой игрушкой баловать нельзя. Она ее раскусит, наглотается пластмассовых горошков, и наш эксперимент полетит к чертям.

— Как знаешь, — она слегка огорчилась и, махнув «До вечера», убежала.

Он с нежностью посмотрел ей вслед. Не верилось, что именно эта неяркая девчонка так нужна ему. В скольких сердцах он поселил надежду, у скольких, не задумываясь, отобрал ее, сколько сам обманывался, и вот оказалось, что судьба его — Тоша. Впрочем, при всей любви к ней, он не собирался менять некоторые привычки своей вольной жизни. Тоша — это тепло семейного очага, уют, выход в свет под ручку. Но как отказаться от роли дарителя мимолетного счастья? Нет, он вовсе не повесничал, он всего лишь давал себе разрядку в перерывах между напряженной работой.