Илья выбрался на дорогу. Сейчас ему 26 лет. Невысокий, астенического телосложения, с

тонкими чертами лица. Носит линзы. След их машины искромсал шоссе, будто ленточка

гимнастки. А тот зверь спасся. Его следов, правда, Илья не заметил. Крови тоже не

оказалось. Парень дышал себе в ладони и оглядывался по сторонам.

Они выехали из Москвы в Петербург шесть часов назад. И промахнулись. Вдвоём зависли

в снежном вакууме, где-то между Новым годом и Рождеством. Илья сделал неправильный

поворот – машина выехала на пустынную, тёмную дорогу. Дина придумывала всякие грубые

слова и оставляла их при себе. Потом Илья вдруг резко крутанул руль. И удар.

Он собирался ехать один. Навестить друзей в Питере. Перед отъездом попал на домашнюю

вечеринку – новогодние празднования никак не затихали, – там его отвела в сторону

незнакомая девушка и попросила, раз он едет на машине, взять её с собой. Ничего толком не

объяснила. Только и сказала, что срочно нужно в Петербург. И что её зовут Дина. Он решил,

что вместе будет веселее.

Никаких вещей с собой не взяла. Ни с кем не попрощалась.

Илья дошёл до поворота на пионерский лагерь «Зорька». На любом сельском шоссе есть

пионерлагерь «Зорька». Что-то вроде сети отелей «Holiday Inn». Илья не верил, что там кто-

то живёт. Сторож, кстати, мог и пристрелить его.

Дорога, по колено засыпанная снегом, уходила глубоко в лес. Юноша недоверчиво

вглядывался в темноту с убого освещённого редкими фонарями шоссе. Никаких ворот или

забора не видел. Сплошная темнота. Стоило вернуться за фонарём, но Илья боялся услышать

очередную колкость Дины.

Сделал шаг с шоссе, подвернул ногу и упал лицом в снег.

Какое спокойствие. Какое миролюбие. Илья выдернул застрявшую ногу из снежной дыры,

перевернулся на спину и глянул в чернильно-синее небо, отороченное снизу тёмными

2

ветками елей. Он любил делать так в детстве. А потом мама, заметив, взволнованно кричала,

что простудится. Только тогда на лицо падали редкие снежинки. Эта же ночь выдалась

сухой, и не было поблизости родного дома, где сидишь с раскрасневшимися щеками перед

камином и пьёшь горячее какао из огромной кружки. Илья чертыхнулся.

– Вот же противная баба, - пояснил он громко.

Дина оказалась неразговорчивой попутчицей. Даже высокомерной. Сперва Илья пытался

разболтать её, но она отвечала односложно и неохотно, предпочитая живому человеку

телефон. В конце концов Илья тоже замолчал. З а м о О себе, когда собеседник не

интересовался, он рассказывать не умел – воспитание не позволяло. Всю дорогу сидел л л л

напряжённый. Даже корил себя, что не умеет легко сходиться с людьми. А после аварии

чувство вины захватило уж без остатка. Потому он и согласился идти, неизвестно куда куд

куд, так охотно.

Попытался встать. Удалось. Ринулся в черную дырищу леса. Ветви елей, склонившиеся под

тяжестью снега, почти касались его макушки. Как будто в пасть чью-то лезешь. Только не

пахло ничем. Он очень быстро устал.

–

У этого сторожа провиант на целый сезон, да?

Илья сел на снег. Г г г г

–

Здесь нет следов от машины. Почему он не расчищает дорогу?

Закатил глаза. Капризно ответил:

–

Потому, что это летний лагерь.

Встал, с обиженной миной пошёл дальше. Через некоторое время Илью плотно обступила

темнота. Никаких звуков, кроме скрипа снега под ногами и его собственного тяжёлого

дыхания. Илья пытался разглядеть впереди хоть какой-нибудь огонёк. Только темень. Он

шёл так около двадцати минут, пока не упёрся в покосившийся забор.

– Чудесно, - сказал вслух, - дорога приводит к забору. И в какой стороне, спрашивается,

ворота или калитка? Что за манера?

Ра ра ра ра На всякий случай он ощупал часть забора в надежде обнаружить дверную

ручку или петли. Слишком темно. Порвал перчатку о хвостик проволоки. Принюхался.

Должен ведь сторож топить печку. Нос, как и прежде, резал только мороз.

Илья подтянулся. Забор под ним вздрогнул и слабо застонал. Юноша осторожно

перевалился на сторону пионерлагеря, но все равно разодрал при этом низ куртки.