Шрифт:
Большинство французов, проживающих в Москве, действительно недовольны статьями о России во французской прессе. Иногда встречаются настолько нелепые сюжеты, что над ними можно только посмеяться. Никто, в общем, не может понять, почему то, что мы читаем во французской прессе, не соответствует реальности, почему существуют такое несоответствие и такая предвзятость по отношению к России.
Французская община в Москве достаточно маленькая. И время от времени я встречался с компанией международных журналистов, работающих для французских СМИ в России. Летом 2010 года я ужинал с группой журналистов в хорошем ресторане на Арбате. Французы и несколько просвещенных русских, убежденных, что свет истины горит на Западе.
В тот вечер я участвовал в совершенно сюрреалистической дискуссии с двумя женщинами: француженкой из крупного агентства и русской из Франции, работающей на тамошнюю прессу. В то время как они представлялись с претенциозностью, на которую могут быть способны только французские журналисты, я спровоцировал небольшое напряжение в разговоре. Я, простой и жалкий блогер, позволил себе покритиковать работу французских журналистов в России.
С первых слов русская повернулась ко мне спиной, сказав, что она устала слушать, но француженка хотела переубедить меня, и обсуждение продолжилось. Русская сказала:
— Это все из-за Кремля, ФСБ контролирует все, что мы пишем, и иногда мы подозреваем, что они звонят в редакцию и требуют изменить содержание наших текстов.
Француженка добавила:
— Да, это правда, раньше было намного легче работать.
Когда я спросил, когда это — «раньше», она ответила:
— Когда Россия хотела стать демократической страной и была реальная свобода слова; я помню Тверь в девяностых годах, где мы могли делать то, что хотели, говорить что хотели и задавать вопросы кому хотели. Было намного проще работать.
Я ей сказал, что одна из моих русских подруг тогда в Твери голодала. Как мы можем называть это время хорошим? Казалось, это смутило русскую журналистку, и она ничего не сказала, француженка закончила, сказав:
— Она, может быть, и голодала, а для журналиста в то время было лучше.
Я спросил, голодала ли она когда-нибудь, но француженка не ответила; дискуссия закончилась. Нет сострадания, никакого дискомфорта, только равнодушный тон. На мгновение я подумал, что Владимир Жириновский на моем месте уже бы перевернул стол и спровоцировал скандал, но я ничего не сделал. Больше меня в компанию французских журналистов не звали.
Во Франции в правых и левых газетах почти все журналисты левые, то есть социалисты. Речь не идет о марксистской левой, ни о революционной левой, речь идет о довольно глобалистской относительно либеральной и проамериканской левой партии. Во Франции ее называют «левая партия ценностей». Это движение особенно любит самоутверждаться в области прав человека, демократических принципов, оно светской направленности, как правило, негативно относится к влиянию религии.
Почти все эти люди прошли обучение в «школе журналистики». В основном в таких школах учатся дети из семей достаточно высокого социального уровня. Но само обучение пропитано идеями этого самого движения левых западных ценностей. Наконец, многие западные журналисты, в том числе французские, охвачены священной миссией: защищать и распространять западную модель общества. Часто вместо того, чтобы просто предоставлять своим читателям информацию, они проповедуют, как миссионеры, и критикуют все, что отличается от этой модели.
Летом 2010 года Москва задыхалась от дыма горящих торфяников. В это время со мной связалась одна из самых известных французских журналистов, репортер государственного канала телевидения Franc'e. Она написала мне на фейсбуке, что хочет сделать интервью-репортаж о пожарах. Я был весьма польщен тем, что мне, простому блогеру, предложили участвовать в репортаже, но все пошло не так, как я себе представлял. Мне хотелось пригласить Дороти Оллерик на бокал шампанского, а затем дать интервью, но в конечном счете мы не встретились, а очень странно побеседовали по электронной почте.
Первое сообщение: Дороти хочет взять интервью о провале путинской системы в это время. Ей нужен блогер, который будет искать реальную информацию о текущих событиях, а не перепечатывать информацию из телевизора.
Второе сообщение: интервью должно объяснить провал системы Путина тем, что в России всё скрывается государством.
Третье сообщение: «Можно взять у Вас интервью о блогерах, которые ищут настоящую информацию о провале системы Путина?»
Четвертое сообщение: «Ну что, Александр, не отвечаем Франc2?»
Я понял, что пожары и дым в Москве были для этой журналистки лишь поводом покритиковать политическую систему страны. Поэтому ответил:
Дорогая Дороти!
Отвечая на ваш запрос, думаю, что вам следует найти человека, имеющего особенный психологический профиль. Пытаюсь себе представить блогера-детритофага, который бы воспользовался ситуацией с жарой во Франции в 2003 году, когда умерли тысячи пожилых людей, чтобы судить наследников голлизма. Чтобы повести в ту сторону, в которую вы ведете, надо, чтобы тот самый блогер нашел связь между климатической катастрофой, с которой столкнулась Россия, и политическим режимом страны.
Думаю, что найти такого блогера — гибрида детритофага и экскремента — не в моих силах. Ваша одержимость желанием написать интервью о «провале путинской системы» мне кажется бредом, а причина этого бреда, возможно, в переизбытке оксида углерода, которым вы надышались во время визита в Москву.
С уважением,
Александр Лаца.