— А я и не отказываюсь. Если сильно приспичит, то обращусь, конечно, и к ним, — заверил его Лесник.

Довольный услышанным ответом Штука оставил его в покое. Граф, убедившись, что сидящие за столом все реже и реже вступают в беседу с гостем, обращаясь к ближайше­му его окружению, извинился:

— Друзья, как вы смотрите, если я на время уведу у вас Лесника?

— Зачем он тебе понадобился? — спросил его Гуцул.

— Гапа с Субуром скоро до ножей дойдут по одному принципиальному вопросу, но я их уговорил свой спор мир­но решить через Лесника. Как он решит, так и будет.

— Мое согласие на судейство я дал им два дня назад, — пояснил Гуцулу Лесник.

— А я им уже подготовил зал судебного заседания, — пошутил Душман, указывая на деревянную дверь, ведущую в отдельный кабинет.

Просьба Графа к собравшимся ни у кого из них возра­жений не вызывала. Когда Лесник вошел в кабинет, там его уже ждали Гапа и Субур. Они сидели за столом друг против друга. Граф немногословно представил Леснику каждого из участников спора и попросил всех соблюдать порядок и не базланить, иначе беседа их слишком затянется.

— Ну что, друзья, сами не можете решить свои пробле­мы? —присаживаясь к столу, поинтересовался у авторите­тов Лесник.

— Выходит, что не можем, — пробурчал Гапа, которого в детстве знали как Куприянова Никиту Агановича, полу­чившего свою кличку по отчеству.

— Хотите, чтобы я по справедливости решил ваш спор?

— Да! — подтвердил Сабур, известный работникам ми­лиции как Решетов Константин Владимирович.

— Я вашего дела не знаю, так же, как не знал и вас са­мих до сегодняшнего дня. Судить буду по справедливости, но учтите, мое решение для вас обоих окончательное и ни­кто из вас потом не имеет права с ним не считаться или не соглашаться. Мои условия понятны? Вы их принимаете?

— Я да, а как решит Сабур, не знаю, — сообщил Гана.

—Я тоже их принимаю, — ответил в свою очередь Са­бур.

— Кто из вас будет излагать суть вашего конфликта?

— Мне все равно, — отмахнулся Гапа.

— Пускай говорит он, — предложил Сабур, указывая рукой на Гапу.

— Значит так, — начал Гапа. — На моей территории проживает один фраер, к месту будь сказано, довольно де­нежный. Где-то месяца два тому назад он обратился ко мне за защитой, чтобы я предоставил ему свою крышу, не от кого-то конкретно, а вообще. За мою крышу он ежемесяч­но дважды отстегивал мне приличные бабки. И вот где-то полмесяца тому назад Сабур наехал на моего фраера с целью разделать его, как бог черепаху. Я же, отрабатывая бабки, полученные мною у фраера, и выполняя свое обещание, данное ему, всеми силами защищаю его от Сабура. Вот все, что я хотел сказать. Я ничего не выдумал? — завершая свой рассказ, обратился к своему противнику в споре Гапа.

— Все верно изложил, — подтвердил Сабур.

«Видать, в этом споре прав Гапа», — подумал Лесник.

Его положение судьи обязывало выслушать, пускай хотя бы формально, доводы другой стороны, поэтому предоставил слово Сабуру. Тот незамедлительно воспользовался своим правом:

— Ко мне обратился сосед, работающий инженером на одном заводе. Мужик с головой, трудолюбивый, компаней­ский. Я с ним даже несколько раз выпивал по случаю. Он мне пожаловался, что директор и главный бухгалтер их за­вода втихаря выкупили завод с отсрочкой платежей на пять­десят лет, о чем впоследствии узнал весь обманутый кол­лектив. Работяги избрали актив, который через Госарбит­ раж стал бороться за свои интересы с бывшими своими ру ководителями. Сразу оговорюсь, что мой сосед не состоял в этом активе. Со своей головой он всегда найдет себе ра­боту, а поэтому за свое будущее не боится. Короче, арбит­ражный суд сделку купли-продажи завода его бывшими ру­ководителями признал недействительной со всеми вытека­ющими из этого решения последствиями. Сами понимае­те, что работяги на место директора и главного бухгалтера поставили своих людей. Мой сосед как пахал на заводе до­бросовестно, так и продолжал работать, что бывшим его руководителям не понравилось. В один прекрасный вечер моему инженеру в дом, в окно кто-то забросил баллон с бен­зином, в спальню, где отдыхал его десятилетний сын. А со­седа моего как раз в это время дома не было. Его старший сын, только вернувшийся из армии, сумел погасить возни­кший поджар. А если б его так кстати не занесло домой, то сгорела бы у инженера и хата, и младший сын. К тому же, в эту ночь аналогичным способом подожгли дом нового ди­ректора завода, что говорит о действиях, совершенных од­ними и теми же поджигателями и с умыслом. Сосед кинул­ся ко мне за защитой. Поклялся мне, что никому ничего не должен и никому ничего плохого не делал, а поэтому не желает быть жертвой какого-то дундука, чтоб на него страх наводил. И еще переживает, что если сейчас за руку того не поймать, дундука этого, так при новой попытке поджечь чего-нибудь может пострадать кто-либо из его семьи. Дал мне наводку, кого подозревает в шалости с огнем, И я со­гласился за него заступиться бесплатно, человек это просто хороший. К тому же он, когда наводку делал, сказал, что там очень богатые люди и я могу себя взять «се, что смогу из них выдавить. Мои ребята нашли поджигателей, — сопли­вые фраера, туфта, — через них вышли на организаторов. Один из них оказался главным бухгалтером, и заодно и тем самым фраером, которому Гапа предоставил свою крышу...

Слушая длинное, но толковое повествование Сабура,

Лесник постепенно изменял свое первоначальное мнение относительно правоты Гапы, понимая, что придется решать не такую уж простенькую задачу.

— Вот такие пироги, — закончил изложение своих мыс­лей Сабур. —А теперь, Лесник, выноси свой приговор: кто из нас прав.

Проведя несколько раз ладонью но щетине не щеке, Лесник задумчиво заговорил:

— Теперь такие фраера пошли грамотные, что с наско­ка их финты не очень-то расколешь. Но я думаю, что с ва­шей помощью мы эту задачу решим. Скажи, Гапа, откро­венно, твой фраер, когда просился тебе под крышу, гово­рил, что он раньше натворил и какой хвост за ним тянется?

— Нет, не говорил.

— А если бы он тебе рассказал то, что ты сейчас услы­шал вместе со мной от Сабура, стал бы ты его брать по свое покровительство?

— Трудно вот так, не подумав, дать ответ, но вероятнее всего, я бы его отшил от себя.

— И правильно бы сделал. Ведь он живет на твоей тер­ритории, наверное, годы, а не два месяца, но, набедокурив, втихаря спрятался под твое крыло. Твой фраер не имел пра­ва поджигать дом человека, который ему ничего не должен. А он, сволочуга, едва не сжег к тому же пацана и только ради того, чтобы кого-то устрашить, получить моральное удов­летворение. Сабур так должен был наказать фраера пога­ного, чтобы у того не осталось бабок на покупку спичек! Ты, Гапа, морально перед собой и фраером чист. Деньги за свою крышу законно получил. А фраер, утаивая от тебя свой сек­рет, тем самым подставил тебя перед собратьями по обще­му ремеслу. Кроме ментов, ребята, очень много еще есть козлов, желающих сталкивать нас лбами. Поэтому мы всег­да должны видеть, кто свой, а кто пират с чужого корабля. Как ты считаешь, я верно рассудил?

— Возражений не имею.

— Конфликт между тобой и Сабуром из-за фраера раз­решен?

— Вполне.

— Пожмите друг другу руки, и на этом разойдемся.

Гапа, улыбаясь и пожимая руку Сабуру, пошутил:

— Мой фраер жирный бабками. Когда будешь его то­пить на сковородке, не забудь баночку жира и мне отстег­нуть.

— Обязательно сделаю, — заверил его Сабур. — Мы с тобой на эту тему потом еще потолкуем.

Так удачно Лесник провел третейский суд. После за­крытия заседания они втроем вернулись в зал ресторана, где продолжили отдых со всеми до глубокой ночи.