— Да, да, — подтвердила Шанталь, — это другой Брест, не французский.

— Да, знаю я, этот наш Брест! Это пограничный белорусский город. Была я там. Вернее, проезжала.

Помните, они сказали: «Брест, а потом дальше». Дальше Белоруссия, а потом Россия.

— Я вам еще кое-что расскажу попозже, — Шанталь опять завращала глазками.

В этот момент фургон остановился.

— Прекратите разговоры, — сказала Фаина. — Выходим ровно на пять минут.

— Эй, парень, ты с нами, — Дворняшин потянул Даниэля за рукав.

Фаина вышла вместе с Зинаидой Васильевной и Шанталь.

— Не больше пяти минут! — крикнул им вдогонку Стран.

— Девочки налево, мальчики направо, — балагурил Дворняшин.

«Все время подслушивает, сволочь, — отметила Зинаида Васильевна, — даже когда Стран треснул его там в лесу. Он помирал, а все слышал».

Они вернулись в фургон гораздо раньше, чем через пять минут. Эдик и Фаина времени не теряли и другим не давали.

— Я не помочился, — шепнул Даниэль своим женщинам. — Эти стояли рядом, и у меня ничего не получилось.

Как бы услышав его шепот, Эдик громко произнес:

— Скоро доберемся до места, у тебя будет много времени.

Было уже совсем темно, когда все вышли из фургона и, нагруженные сверх меры вещами, почти бегом направились к вокзалу. Главный вокзал города Бохума был слишком хорошо знаком Шанталь и Даниэлю — они жили в Дортмунде, но именно здесь, в соседнем Бохуме, в Рурском университете они учились.

Вокзальные часы показывали без двух минут полночь. Тюремщики взяли пленников в плотное кольцо, и они вынуждены были бежать внутрь вокзала, затем подниматься вверх по лестнице на путь номер три. Немногие в этот поздний час люди сторонились их, понимая, что бегущие опаздывают на поезд. Зинаида Васильевна даже обрадовалась, увидев поезд «Париж-Москва», готовый к отправлению. Это российский поезд, там весь обслуживающий персонал говорит по-русски, подумала она с надеждой. Стоявший около вагона проводник, нервничавший молодой человек, ждал именно их. Он нетерпеливо поглядывал вверх на круглые перронные часы. Не стал спрашивать никаких билетов, наоборот, посторонился, когда пленников одного за другим заталкивали в вагон. И как только вся группа вместе с багажом загрузилась, он немедленно вслед за ними поднялся в тамбур. Поезд тронулся.

В первое купе, сразу за туалетом, зашел проводник, в следующее трое пленников, в третьем расположились Эдик, Фаина и Дворняшин, в четвертом Стран и Странна. За четвертым купе в коридоре стоял автоматчик в черном берете, он отсекал одну часть вагона от всей остальной. За спиной автоматчика боком пробирались только что вошедшие пассажиры с чемоданами; они озирались по сторонам, отыскивая свои купе. Эти люди обладали вполне знакомым для Зинаиды Васильевны, никогда и ничем неистребимым советским обличьем.

В дверь заглянул Эдик и коротко предложил Даниэлю:

— Ну, иди в сортир, теперь можно.

— Я без вас решу, когда мне идти, — ответил Даниэль.

Эдик пожал плечами и закрыл дверь. Даниэль тут же встал:

— Пойду, — сказал он. Зинаида Васильевна попросила:

— Посмотри, какая там обстановка в коридоре. Шанталь внимательно оглядела все купе, отдернула шторки на окне.

— Я так и знала. — Она с сожалением указала Зинаиде Васильевне на толстые решетки.

— Да, — со вздохом констатировала Зинаида Васильевна, — они все для нас приготовили, все предусмотрели. Нас везут как очень ценных высокопоставленных заключенных. И отдельное купе, и решетка на окне, и часовой в коридоре.

Из туалета вернулся Даниэль. Он рассказал, что Дворняшин стоит около часового и шепчется с высоким мужчиной в железнодорожной форме. Оба то и дело посматривают в сторону нашего купе. Не успел он договорить, как в дверь постучали. Все трое удивленно переглянулись.

— Войдите, — сказала Зинаида Васильевна.

Вошел железнодорожник, он улыбался напряженной неестественной улыбкой. Пленники непроизвольно вздрогнули. Даниэль глазами дал понять, что это тот самый дворняшинский собеседник. И все отметили, как сильно он похож на Страна, хотя никакой не робот, а человек. Сходство происходило из-за несоответствия сверлящего светло-голубого ледяного взгляда и искусственной улыбки, обнажившей редкие квадратные зубы.

— Разрешите представиться, — сказал железнодорожник, — начальник поезда Закрёпов Рудольф Силыч. Надеюсь, вы ни на что не жалуетесь?