Он вернулся к лифту, нажал кнопку вызова и стал ждать. Судя по светящемуся табло, лифт стоял на седьмом этаже. Что там стряслось? Или кнопка вызова сломалась, или лифт застрял? Хоуз снова нажал кнопку. Лифт как приклеенный стоял на седьмом этаже.

Хоуз прямо видел перед своим мысленным взором двух пожилых матрон, которые не спеша обсуждают свои болячки. Одна стоит в лифте и держит дверь открытой, дожидаясь, пока подруга засунет ключ от квартиры в сумочку. А может, парнишка-рассыльный выносит из кабины лифта пакеты с продуктами на целую неделю и подпер дверь лифта своей тележкой? Он снова нажал кнопку. Проклятый лифт не трогался с места. Хоуз посмотрел на часы и побежал вверх по лестнице.

Добежав до шестого этажа, он выдохся и насквозь пропотел. Поискал глазами дверь 63-й квартиры. Вот она! Нажал черную кнопку звонка. Никакой реакции. Он нажал снова. В этот момент в шахте что-то загудело. Освещенная кабина лифта поползла вниз.

— Кто там? — спросил голос из квартиры. Низкий и спокойный женский голос.

— Полиция, — ответил Хоуз.

Послышались шаги. Звякнула задвижка глазка. В глазок видно было только в одну сторону, так что женщина могла видеть Хоуза, а он ее — нет.

— Я не одета, — сказал голос. — Придется вам подождать.

— Пожалуйста, побыстрее, — попросил Хоуз.

— Я оденусь так, как сочту нужным, — ответили из-за двери, и Хоуз понял, что ему сделали выговор.

Задвижка глазка снова звякнула. Хоуз прислонился к стене и стал ждать. На лестничной клетке было жарко. Уличные запахи смешивались с ароматами кухонь — в этот час жильцы готовили ужин. А запахи стряпни, в свою очередь, накладывались на духоту. Невыносимо! Хоуз достал носовой платок и высморкался. Не помогло.

Вдруг он осознал, до чего сильно проголодался. У него маковой росинки не было во рту с самого утра, когда детективы начали гонку по всему городу. Желудок начал требовать свое.

«Скоро все будет кончено, — подумал Хоуз, — так или иначе. Скоро можно пойти домой, побриться, надеть чистую белую рубашку, повязать галстук, надеть серый легкий пиджак и поехать за Кристиной Максвелл. Ты не обещал, что повезешь ее в хороший ресторан, но ты все равно закажешь хороший ужин. Вы закажете какие-нибудь крепкие коктейли в высоких стаканах, до половины набитых льдом. Затем потанцуете в прохладном зале, оснащенном кондиционером, а потом ты проводишь мисс Максвелл домой и напросишься выпить еще по стаканчику на ночь».

Звучит заманчиво!

«Жаль, что я не работаю в рекламном агентстве, — подумал Хоуз. — Я бы уходил с работы в пять, а сейчас, в это время, уже сидел бы в ванне, полной мартини…»

Время!

Он посмотрел на часы.

Господи, да что же она так возится? Он нетерпеливо потянулся к кнопке звонка. Он готов был снова позвонить, когда дверь открылась.

Фелиция Паннет определенно была самой хладнокровной особой, какую он видел за целый день. За всю неделю. За год. К ней невозможно было подобрать другое определение. Холодная. Хладнокровная. Холодная рыба, мужик, как сказали бы знакомые наркоманы.

У нее были прямые черные волосы. Такая стрижка на тюремном жаргоне, кажется, называется «Паучий домик» или «Блошиный домик» — в общем, имеет отношение к каким-то насекомым. Как бы ни называлась стрижка, она была крайне короткой, кроме челки, закрывающей лоб.

Глаза — голубые. Но не синие. Такие голубые глаза часто встречаются у блондинок или у рыжеволосых ирландок. Но у блондинок и рыжих светлые волосы смягчают резкость голубого цвета; а волосы Фелиции Паннет цвета воронова крыла делали ее холодные глаза прямо-таки ледяными.

Нос у нее, как и волосы, был укорочен. Операция была выполнена безукоризненно, но Хоуз со ста шагов мог определить, что дамочка прибегла к помощи пластического хирурга. У Фелиции Паннет был идеальный американский носик. Девицы с такими носиками проводят время в загородных клубах и с бокалом мартини в руке небрежно обсуждают последние литературные новинки. Хладнокровный носик хладнокровной женщины. Губы, не тронутые помадой, тонкие и бескровные. На долю секунды Фелиция Паннет напомнила Хоузу актера, играющего в ужастиках вампиров, но потом впечатление пропало.

— Сожалею, что заставила вас ждать, — сказала Фелиция. Однако в голосе ее вовсе не слышалось сожаления.

— Все в порядке, — отозвался Хоуз. — Можно войти?

— Прошу.

Она не потребовала показать удостоверение. Он прошел вслед за ней в квартиру. На ней были ярко-голубой свитер и черная юбка. Ремешки светло-голубых сандалет облегали длинные, узкие ступни. Ногти на ногах были покрашены ярко-красным лаком, как и ногти на холеных, тщательно ухоженных руках.