— У вас есть шанс, Фимка, помочь следствию.

— Что делать?

— Пока немного. Дадим вам справку, что вызывались как свидетель в милицию. Это для завода. Сами сейчас пройдете в кассовый зал и обязательно покажетесь жене Гераськина. Вот, мол, я — на свободе.

— А вы следом? — понял Фимка. — Подсадной уткой, выходит...

— Считайте, что так. Если нет, вот ордер, подписанный прокурором. Вы так хотели его видеть! А дальше вам дорога ведома: черный ворон, окна в клетку. Позабыт- позаброшен...

Согласился Фимка. Вдогонку Бардышев кинул:

— Комнату твоей матери, Фимка, обещали освободить.

Мимо ушей пропустил Фимка слова следователя.

Владело им одно страстное желание: встретить Чабана и избить до смерти, как шкодливую собаку! Отлупить его кралю!.. А там — будь что положено. Притопал в кассо­вый зал. Потолкался в очереди перед оконцем, где сидела Клавка. Потом — к окну дежурного по вокзалу, чтобы получше приметила, как свободно он разгуливает. И слов­но прирос к полу. Замер на полушаге, втянул голову в плечи. Заспешил вон из зала.

Бардышев огляделся: чего испугался Фимка?.. Возле оконца билетной кассы, припадая на согнутую ногу, топтался согбенный старик в темном плаще.

Дудников!

Испытание, лейтенант Бардышев! Что это, место заранее обусловленной явки? Или встреча случайная?.. Куда умелся Фимка?.. Что делает здесь Дудников?.. И все же Бардышев выскочил из кассового зала.

Фимка, увидя знакомого, струсил до онемения. Он знал: позади милицейский «хвост». А если Знакомый посчитает, что Фимка специально навел милицию на него? Это смерть! И он бежал по первой платформе, позабыв договор с Жуковым. Ему не было дела до Чабана и Томки-фиксы. Стремление исчезнуть из города оттеснило все другие чувства. По второму пути двигался грузовой состав. Фимка ловко зацепился за поручни, забрался на тормозную площадку, пугливо огляделся и присел на пол. Бардышев дождался, пока хвостовой вагон скрылся за поворотом к железнодорожному мосту через Самару. Вернулся в кассовый зал, но Дудникова там уже не обнаружил.

Полковник сердито глядел на Жукова. Пухлое лицо налилось краской.

— Кончили лирику! Беритесь за расследование убий­ства — весь сказ. Сами знаете, Евгений Васильевич, половина отдела в отпусках. Билеты вы размотали. Бардышев, кажется, толковый малый?..

— Приживается.

— Ну и ладненько. За дело!

— Фальшивобилетчики...

— Кончили! Теряете минуты, товарищ майор. Проку­рор извещен. Дежурный следователь, судмедэксперт — на месте. Труп — в электричке.

Жуков забежал в кабинет за сумкой. Там — Барды­шев.

— Убита женщина в электричке, — потерянно со­общил Евгений Васильевич. — Нам с вами, товарищ лейтенант, вести это «мокрое» дело.

— А билеты? А преступники?..

Жуков поморщился, как от зубной боли.

— Не акайте, Владимир Львович!.. Как повел себя Солуянов?..

— Фимка столкнулся у касс... с кем бы вы думали? С самим Дудниковым и сбежал.

— Ермилка брал билет?

— Не успел понять. За Фимкой, а он — на грузовом поезде, как полоумный.

— Де-ела-а-а!.. Берите машину, толковых дружинни­ков — и к Дудникову! Ищите зацепки по билетам. Вот ордер на обыск... А самого — сюда!

Вернулся Жуков с места происшествия часов в один­надцать вечера. Просматривал первичные бумаги, рапорт милиционера, сопровождавшего труп.

— Товарищ майор, помощник машиниста явился.

Жуков оторвал глаза от бумаг, снял очки в роговой оправе.

— Пригласите! — сказал он сержанту.

Молодой парень в форменном пиджаке с отличитель­ными нашивками на рукавах мял берет в ладонях.

— Садитесь!.. Давайте-ка вспомним, что вам известно по данному случаю. — Жуков включил магнитофон, предупредив об этом свидетеля. — Видели ли вы, где села в вагон Кузина?

— На этот рейс пассажиров бывает мало. Одета она была празднично — трудно не заметить. Уже включили фонари, и я обратил внимание на блеск украшений на ее шее. Это было в Водинской. А когда тронулись, машинист послал меня по составу проверить освещение. В третьем вагоне женщина сидела одна. Это точно! Остановились на сто семьдесят втором километре. Я уже был в хвостовом вагоне. Смотрю, из дубнячка метут двое. Рослый мужик и тоненькая, как гимнастка, девушка. Она — в темных очках. А ему я, признаюсь, позавидовал: туфли на высоком каблуке! Давно мечтаю иметь такие. Успели они сесть. Пошел в голову поезда. В третьем вагоне увидел троих. Женщина в украшениях и те двое. Говорили громко, но как я приблизился, замолчали. Женщина была расстро­енная, на лице красные пятна. Парень отвернулся к окну. Только длинные волосы завитками по вороту синей поролоновой куртки...

— Узнали бы их? — спросил Жуков.

— Наверное... Полусвет был в вагоне, да и торопился я — к Козелковской подъезжали.

Жуков отпустил железнодорожника.

За полночь вернулся Бардышев.

— Дудникова застали на пороге. В Читу собрался. — Лейтенант подал Жукову железнодорожный билет. — Не поддельный, кажется...

— Владимир Львович, какой сегодня день?

Не тотчас отозвался лейтенант. Сел на диван, протер очки, наморщил лоб.

— То-то же! — Жуков потянулся и вызвал дежурную машину. — С рассветом поезжайте, Владимир Львович, в дубравку, что на сто семьдесят втором километре перегона Козелковская — Водинская. Там должны быть следы парня и девушки. Ожидали электричку. Затем — продмаг, где Кузина была заведующей. Максимум внимания!.. Опросите жителей. А моему старому знакомому полезно побыть наедине. Утром с ним речи. За его флигельком, надеюсь, наблюдают? Бардышев кивнул головой.