видно делится с ней байками из своей жизни. Женщина приоткрыла рот в восхищении, её

расплавленный взгляд вязнет в свинцовой радужке Семёна. Вот интересно, земной

мужчина, вскормленный Солнцем, с кожей цвета бронзы и пещёрная женщина с

неземными глазами, как нефритовая статуэтка, разговаривающая так, как лают наши

дворовые собаки. А ведь чувствую, потянулись друг к другу, как луковка из подземного

царства, навстречу бесстрашной пчеле, ну, может не пчеле, а большому мохнатому

шмелю, это вернее. Мысли Семёна басовито гудят, я бы мог уловить их суть, но

стесняюсь, уж очень интимными эмоциями веет.

Они видят меня, Семён изображает радость, Грайя скользнула по мне

внимательным взглядом.

– Гронд спит. Долго нам ещё?- по-деловому спрашиваю я.

– К утру будем. Поставим катер в ангар, далее наш маршрут будет пеший.

– А там как?

– А там как повезёт. В любом случае дорога будет весёленькой.

– В смысле, обхохочемся.

– Не то слово. Если людоеды не сожрут, наши могут принять за демонов, кожа у вас, как у

призраков и глаза страшные, а демонам они вырезают печень.

– Нельзя так с исчезающим видом,- шучу я.

– Прямо, исчезающие. У нас их каждый день вылавливают. Развелось, как собак

нерезаных. Лезут из нижних уровней, серой воняют, вместо кожи чешуя, сдаётся мне, Другие, ими вплотную занялись.

– Действительно, весело у вас здесь.

– В любом случае, лучше, чем под Солнцем,- отмахивается она.

– Спорный вопрос.

Она рассеяно поводит глазами, утыкается в ласковый свинец Семёна, неожиданно

робко улыбается ему. Вновь нефритовая кожа освещается разовым румянцем. А ведь

совсем её проняло, с беспокойством думаю - отношения без будущего, если, конечно, Семён не возжелает спуститься, на постоянное место жительства, в её подземное царство.

А ведь от него можно ожидать чего угодно, с ещё большей тревогой думаю я.

Ночь в разгаре, глаза слипаются. С беспокойством смотрю на Грайю, она кивает

носом, зевает, показывая хорошенькие, белые как жемчуг, зубы.

Подхожу поближе, рассматриваю незнакомые приборы, но картинки узнаваемые.

Вот этот - эхолот, в другом приборе отсвечивается береговая линия, а вот здесь

проявляются багровые пятна живых существ, со штурвалом понятно, скорость

переключается просто рычагом вперёд – назад, в принципе всё очень просто.

– Я поведу катер, иди поспи хотя бы часа два - три.

Она с удивлением смотрит на меня.

– Справлюсь, не переживай.

Она бесцеремонно влезает в мои мысли, нехотя кивает, уступает место, а сама

потягивается, хрустит суставами, покачиваясь от усталости, спускается в свою каюту. Я

вцепился в штурвал, всё же страшно, катер реагирует на малейшее движение руля, как бы, не влететь в берег, от напряжения обливаюсь потом, но в этом есть свои плюсы, спать

расхотелось. Мой друг, недолго думая, заваливается рядом с детьми и умиротворённо

засопел. Я остаюсь один, наедине со своими мыслями.

На моё счастье, река течёт без сильных излучин, почти ровная. Корректировать

движение легко. Глубина в центре достаточная, чтобы не вляпаться в мель. Земноводные, от звука двигателя, шарахаются в разные стороны.

Медленно идёт время, в небольших иллюминаторах сплошная темень, Семён

богатырски храпит, повизгивает во сне малыши, а я с тоской вспоминаю свою Ладушку, Ярика. Как они? Наверное, там нешуточный переполох.

Проходит час, другой, третий, четвёртый. Я с беспокойством всматриваюсь в

иллюминаторы. Забрезжила серость рассвета. Грайя всё ещё спит. Как бы ни проскочили

место. Наконец слышатся лёгкие шаги, она проворно влетает на ходовой мостик.

– Проспала,- буркнула она. Быстро анализирует обстановку, бесцеремонно спихивает меня

с кресла и лихо разворачивает катер на сто восемьдесят градусов. Семён от толчка

просыпается, детишки ещё громче засопели.

– Мимо проскочили?- с участием спрашиваю я.

– Угу. Ещё с полчаса и угодили бы в водопад.