Шрифт:
—Ладно, миссис Саттерфилд, ничего страшного, Пинкус умеет быстро бегать. Конечно, это моя ошибка, что я позволил удалить ему когти.
Да, с сожалением подумал Бен, это его ошибка. Еще за пару лет до их шумного расставания с Дайаной, она как-то застукала его старого приятеля за тем, как он драл мебельный чехол. «Значит так, Бен, или этому твоему коту удалят когти, или меня здесь больше не будет!» Вспоминая ее слова, Бен, как всегда, горько усмехнулся. Нельзя было сказать, что его жена никогда не оставляла ему возможность выбора.
— А как продвигается ваше последнее дело, мистер Каллахэн?
Мое единственное дело.
— Я его еще не раскрыл, миссис Саттерфилд.
— Вы обязательно его раскроете!
— Не раскрою.
Бывший студент Элис Густафсон, патологоанатом Стэнли Войцек, старался помочь, чем мог, но полиция в Порт-Сен-Люси и Форт-Пирсе, — как служба шерифа, так и полиция штата — невзлюбила частного детектива, само присутствие которого предполагало, что она не справляется со своей работой. Не было ни одного вопроса, который не звучал бы для полицейских снисходительно или покровительственно. После пяти дней визитов в участки и отделения, попыток поболтать о «Марлинах», «Скатах», «Пиратах», «Ягуарах», «Дельфинах» и других кумирах местных болельщиков и нескольких дюжин совместно съеденных пирожков Бену так и не удалось обзавестись надежным источником информации. В конце концов он пришел к заключению, что будь он сам одним из полицейских, он бы, наверное, реагировал и разговаривал так же, как и они.
— Миссис Саттерфилд, не беспокойтесь о Пинкусе. Я уверен, что он вернется.
— Хотела бы разделить ваш оптимизм, дорогой мистер Каллахэн, но даже ваш цветок расстроился.
— Мой цветок?
— Ну да, у вас только один цветок в квартире!
— Я знаю, миссис Саттерфилд.
— Он цвел таким большим красивым розовым цветком...
— Цвел?!
— Боюсь, что он засох.
Эхмея была подарком скрипачки из филармонии, которая была верной подругой Бена целых десять недель, пока не ушла к трубачу-французу, заявив, вполне обоснованно, что у Бена просто нет цели в жизни. Неудивительно, что за последующие два года новой верной подруги у него не появилось.
— Миссис Саттерфилд, надо было поливать этот цветок каждый... — он запнулся на полуслове, представив себе Дженнифер Чин лежащей обнаженной на красных шелковых простынях со своим французским трубачом. — Знаете что, миссис Саттерфилд?
— Что, дорогой?
— Подкормите цветок кошачьим кормом, и все будет в порядке.
— Как скажете, дорогой. И не волнуйтесь за ваше дело. Вы его раскроете!
— Конечно, раскрою.
— Просто начните с того, что вам известно.
— Как вы сказали?
— Прошу прощения?
— Ничего, миссис Саттерфилд, не обращайте внимания. Все в порядке, спасибо вам. Я вернусь через несколько дней.
— До встречи, дорогой!
Начните с того, что вам известно.
С крутящимися в голове странно-удивительными словами Алтеи Саттерфилд Бен остановился у скромного покрытого бежевой штукатуркой дома в тихом переулке городка Индрио, севернее Сен-Люси. В одном из окон красными неоном горело простое слово: «ПРЕДСКАЗАНИЯ». Дверь открыла высокая стройная женщина лет сорока со смуглой кожей и угольно-черными прямыми волосами ниже лопаток. На лбу женщины, от кончиков бровей до линии волос, дугой был вытатуирован полумесяц, а внутри него — цветные знаки зодиака.
— Мадам Соня!
— Входите, мистер Каллахэн, — сказала она сонным голосом, — входите. Не помню, должны вы были прийти сегодня утром или завтра.
— Вы могли просто заглянуть в будущее, — ответил Бен, стараясь не смотреть на знак Весов, его знак, который он еще во время прошлого визита разглядел над левой бровью мадам Сони.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы оценить его слова. После этого мадам Соня улыбнулась.
— Забавно!
— Рад, что вы так считаете. Иногда, даже слишком часто, я говорю вещи, которые считаю забавными, но я единственный, кто так думает.
— Да, это ваша беда!
Она провела его через комнату, где занималась предсказаниями. Там были тяжелые занавески, карточный стол, доска для Таро, чайные чашки и такое же множество загадочных предметов, какое Бен видел в кабинете доктора Густафсон. Помимо этого в захламленной каморке с книжными полками имелось несколько компьютеров, сканеров и прочих ящиков с электронной начинкой. Неожиданным во всей этой обстановке казался большой профессиональный мольберт. Кроме компьютерного стола, карточного и небольшого кресла, в комнате не было никакой мебели. В углу громоздился гончарный круг, заляпанный засохшей глиной. Видно было, что им часто пользовались.