Выкинула бы. Но не могла. Что-то зацепилось за память. Какая-то мелочь…

Не то чтобы она прямо спать Светлане не давала! Но саднило да саднило нечто неопределенное.

На ответ наткнулась она совершенно неожиданно. Можно сказать, на улице. Ну да, шла себе, шла – и посреди Покровки встретила старинного приятеля – бывшего главу Союза художников. И с большим трудом его узнала, так он постарел и весь как-то обвис. Он, конечно, рассыпался в комплиментах Светлане, которая приняла их со снисходительной улыбкой совершенно уверенной в себе женщины. Она такой и была.

– Слушай, ты совершенно не изменилась! – восхищенно воскликнул старинный знакомый. – Каждый раз, когда тебя вижу, поражаюсь этому. Сколько это, лет шесть прошло, как в последний раз виделись? Эх, воды утекло… Меня переизбрали, ты слышала?

И губы его изогнулись печальной подковой.

Светлана не слышала, но на всякий случай сочувственно покивала, прикидывая, как бы половчее смыться. Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они, – это не ее жанр!

– Сволочи неблагодарные! – возмущался собеседник. – Просто свалили, будто какого-то тирана! И мастерские, дескать, я распределяю только по блату, и на выставки рекомендую только своих… Каких своих, ну каких?! Я же отлично помню, сколько всех с бору по сосенке в Союз набирал! Рекомендации давал! Проталкивал! В Москву ездил, хлопотал! А они что?! Сволочи неблагодарные! Как поперли на меня всей кучей, а впереди те, кому я больше всех добра сделал! Крашенинников, Перовский, Шалин, Козлов, Федотов этот, местный Ван Гог недоделанный…

– Кто? – усмехнулась Светлана. – Ван Гог? Он что, даль…

И осеклась.

Выставочный зал на пощади Минина, вернисаж молодых художников, невыразительная мазня в залах, и вдруг… вдруг взор приковывает… захолустная улочка, стена старого дома с осыпавшейся, облезлой штукатуркой, пожухлая осенняя трава вокруг… Буйство красок! Беззастенчивое нарушение всех канонов! Тускло-желтое на месте красного, хаки или коричневое на месте зеленого, желтое на месте голубого, серое на месте розового, и только синие тона бьют по глазам яркостью и насыщенностью, вызывая враз раздражающие и гармоничные ощущения…

И – маленький мальчик, с опаской подающий листок бумаги с аккуратно нарисованной полянкой синих и желтых цветов – на фоне коричневой травы…

– Света, ты что?! – кричал ей вслед бывший приятель, но она не слышала. – Света, ты куда?!

Картины, этот темноволосый и темноглазый худощавый парень и Алина, Алина рядом с ним!

Он художник! Он дальтоник, вот откуда эта дикая изощренность красок! А Мишка?! А его рисунок?

Ася входит в кабинет. Дверь открыта, хотя на вешалке висит черный плащик какой-то клиентки, а сама она в лаборатории у Натальи.

Странно. Почему же дверь не заперта?! Пальто висит, документы на столе, компьютер стоит, в ящике стола – деньги… Входи, кто хочет, бери, что хочет… Несвойственна такая безалаберность Наталье!

Звонит городской телефон, Ася снимает трубку:

– «Ваш анализ», шестнадцатый кабинет, администратор Снегирева.

– Наконец-то! – доносится до нее сердитый голос Виктории Петровны, старшей медсестры «Вашего анализа». – До вас невозможно дозвониться, Ася Николаевна! Нужно узнать, посылать ли к вам курьера за пробами, а телефон все время занят, я ровно полчаса звоню! Сколько можно болтать?! Это все-таки служебный телефон, если вы не знаете!

Ася благоразумно проглатывает оправдание, мол, это Наталья, видимо, куда-то звонила, а она только что вошла. Запросто нарвешься на вопрос, где это вы бродили в рабочее время, Ася Николаевна?! Поэтому она смиренно бормочет:

– Трубка неправильно лежала, извините, пожалуйста, Виктория Петровна.

– Внимательней надо быть! – кипятится старшая медсестра, которая ненавидит всякую непунктуальность и расхлябанность. Впрочем, она хоть и чрезвычайно вспыльчива, но весьма отходчива. И температура ее накала уже падает. – И по сотовому до вас дозвониться невозможно, – добавляет она куда мягче.

– Да я вчера сотовый потеряла, – уныло сознается Ася.

– А я-то думаю, почему по нему какой-то мужик все время отвечает! – восклицает Виктория Петровна.

– Мужик? Наверное, он и нашел мой телефон, – вздыхает Ася. – И теперь зарядил и пользуется. А я как раз деньги на карту положила позавчера…

– Вот наглец! – весь пыл негодования Виктории Петровны обращен теперь на «мужика», который пользуется. – И, главное, отвечает так по-хамски: «Груша слушает!» Нет, ты представляешь?! – От волнения она даже на «ты» переходит.

Ася немеет. Ничего себе…

– Так вам посылать курьера сейчас или попозже? – спрашивает Виктория Петровна уже вполне спокойно и даже сочувственно.

Ася торопливо просматривает договоры, заключенные сегодня. Нет ни одного, который требовал бы срочного анализа. Хотя стоп, последний перед ее уходом был на билирубин!

– Давайте лучше сейчас, – говорит она, кладет трубку – да так и подскакивает от ужаса. Еще бы! Подскочишь тут небось! Из процедурной доносится истошный крик, а потом оттуда выбегает бледная женщина, прижимая к груди руку, из которой так и льется кровь. В вене торчит игла.