– Понимаешь, Саша отчаялся: признал свою слабость – не справился с пчелами, со злым человеком, а раньше справлялся. Очень тяжело пережил: уходит сила. Ну, а я страдала за него, за Сашу моего.

Сильная закончила рассказ. Все долго сидели молча. Думали о чужих, незнакомых, давних людях. И о себе. А иначе ни к чему рассказы.

11. Как показать себя

Девочка Аня прислала письмо:

…

Я очень застенчивая, но стараюсь с этим бороться. В ответственные минуты говорю себе: «Ты, Аня, не хуже других, даже, может быть, лучше. Больше уверенности, расслабься, улыбнись, не бойся сказать глупость – они же говорят всякую чушь, не зажимаются. А ты зажата, как плоскогубцы».

Очень понравились писательнице такие психологические упражнения. Решила испробовать их на себе, а тут как раз представился случай.

Приехала к ней редактор, новая, раньше не встречались. Привезла рукопись, чтобы снять вопросы. С прежним редактором, молоденькой Таней, мы тоже снимали вопросы, иногда по телефону. Вопросов у Тани к автору было два-три на всю книгу, писательница и редактор Таня легко приходили к согласию.

Но вдруг Таня взяла и уволилась из издательства. Появился новый редактор. Раскрыла писательница свою рукопись и ахнула – на каждой странице крупно написаны чужие слова. На каждой странице, чуть ли не на каждой строчке! Текст от этих слов стал намного хуже.

– Почему такие перемены? – очень сдержанно спросила писательница и указала на первую попавшуюся строчку.

– Мне так больше нравится.

– Знаете что? На обложке будет моя фамилия, я отвечаю за каждое слово.

– Ну почему авторы так не любят правку? – тоном капризной девочки протянула редакторша.

– Настоящему писателю правка не нужна, а бездарных авторов не надо издавать, – писательница попила водички, чтобы не разволноваться окончательно. Она, разумеется, уже волновалась вполне окончательно, но держала себя в руках. Это было непросто: свой текст ей дорог. Каждое слово будущей книги возникает в больших трудах, раздумьях, сомнениях. Любая страница – это победа над тысячей преград. И когда чужая тетенька лезет со своими строчками – это всегда плохие строчки. Потому что они – чужие этому тексту. У талантливого редактора непременно развито чувство стиля, чувство слова. А здесь не было никаких таких чувств, и еще не было чувства юмора. Книга смешная, а редакторша спросила под конец:

– Так это вы шутите, что ли?

«Убить!» – зарычала писательница. Но – про себя. А вслух вежливо объяснила:

– Такой жанр, довольно распространенный – ироническая проза.

– Ах, вот оно что, – недовольным тоном с оттенком превосходства протянула редакторша.

Она была, может быть, неплохим человеком, но оказалась не на своем месте, терпеть не могла читать, не любила писателей, а книги казались ей лишней морокой. И уж совсем не принимала ее душа тех, кто не слушал ее советов. А любила она свою самоуверенность. Под конец этой жуткой работы писательница чересчур ласково спросила:

– И зачем была такая правка? Ведь почти все нарушенное мы с вами восстановили.

– Редактор должен показать себя, свою работу, – простодушно отозвалась гостья. Ей не было стыдно: «показать себя» за чужой счет, уродуя и разрушая созданное, построенное, любимое.

Писательница часто сравнивает свою работу со строительством. Автор построил домик, в нем все продумано, аккуратно пригнано, у домика свой стиль, своя красота. А чужие руки равнодушно разваливают дом. Сносят стены, бьют окна, ставят ненужные перегородки, ломают камин и переносят ванну в столовую. Чужой тетеньке так больше нравится! И ведь не скажешь: «Я – профессионал» – вроде нескромно. Сказать: «Я талантливая» – совсем уж нахальство. «У меня обостренное чувство стиля» – нетактично, получается, что у меня оно есть, обостренное чувство стиля, а у тебя, редакторша, его нет. Ей будет обидно.

На прощанье очень хотелось подарить редакторше пачку чистых листов и дать совет: «Если у вас такой большой творческий потенциал, напишите книгу. Свою. Но не мою!» Вслух она сказала:

– Спасибо, что приехали.

Рукопись скрылась в сумке редакторши и уехала в издательство.

Писательница несколько дней не могла прийти в себя, перед глазами вставали рябые от чужих строчек страницы. Она принимала таблетки от боли в сердце и не в силах была работать.

В ее жизни было много разных редакторов. Предыдущая, Таня, была начинающей – первая в жизни книга. Писательница сказала ей сразу:

– Редактор не должен редактировать.

– А для чего тогда редактор? С дипломом?

– Масса обязанностей: любить книгу, помогать ей пройти путь от рукописи до книжного магазина, защищать будущую книжку от всех помех, радоваться ее успеху. Книга – это же особенный предмет в мире!

Писательница любила Таню. Таня легко понимала главное: редактировать не надо, не в этом суть ее работы. Но вот уволилась, поманила ее большая зарплата, никто Таню не осуждает.

Многих своих редакторов писательница забыла. Но некоторых помнит долго.

Лучше всех работалось с Маргаритой Владимировной. Она не забывается десятки лет. У Маргариты был абсолютный слух на слово, тонкое понимание смысла. Она вовсе не восхваляла писателя, она его трезво ценила. Проникала в замысел книги. Маргарита не находила нужным «показать себя», она не поправила ни одной фразы – сумела почувствовать, что каждое слово в рукописи окончательное, единственное и самое уместное. Такие вещи редактор должен понимать – профессиональная обязанность. Книга вышла, она всем нравится, много раз переиздавалась. Ее перевели на несколько иностранных языков. Писатель и редактор поддерживают знакомство. Не так давно Маргарита Владимировна позвонила писательнице и рассказала такую историю.