– Брось эту покровительственную манеру, Джордан, – и Кэйси буквально отскочила от него. – Я достаточно этого натерпелась от твоей матери.

На это он мало что мог возразить. Она говорила чистую правду. Но он и не предполагал, что отношение Беатрисы до такой степени задевало Кэйси. Возможно, ему вообще еще многое предстояло узнать о самой Кэйси, когда она потеряет всякую осторожность и все выскажет начистоту.

– Но моей матери нет никакого дела до нас с тобой, Кэйси, – голос Джордана смягчился, однако он больше не делал попыток коснуться ее.

– Ты так считаешь? – Кэйси яростно замотала головой. Неужели он не замечает, что эта атмосфера постоянного неодобрения губит их любовь. – Ладно, пусть это несущественно. Хотя я так вовсе не думаю. Но разве это все?

– А что же еще?

– Ну, например, через пять лет самой главной мыслью в голове у Элисон будет, а какое платье ей сегодня надеть? Это тебя не тревожит?

– Господи помилуй, Кэйси, что ты несешь? – От отчаяния его голос зазвенел. – Неужели ты не можешь сказать мне, что на самом деле привело тебя в такое состояние?

– Состояние? – закричала она в ярости от того, что не может выразить свои чувства и мысли с достаточной ясностью. А больше от полной его неспособности понять то, что она хочет сказать. – При чем здесь мое состояние? Ты же просто не слышишь меня. Ты как будто с другой планеты, не понимаешь самых простых вещей.

Она чуть не затопала ногами. Будь у нее под рукой ведро воды, она вылила бы его на голову этому богатому тупице. Ее прямо трясло от возмущения.

– Нет тут никакого смысла, Джордан, совсем, совсем никакого смысла, – и она кинулась к двери во внутренний дворик.

Через десять минут Кэйси уже сидела под дубом, возвышавшимся в дальнем конце лужайки, и пыталась взять себя в руки. В чем Джордан был прав, так это в том, что состояние ее было ужасным. Все рушилось на глазах. И ужаснее всего, что он этого просто не замечал. Она ненавидела себя за то, что не сдержалась. Кроме того, ведь она и вправду несла чушь. Честность заставила ее сознаться, что она просто боится сказать ему правду. Она слишком его любит, и это лишает ее рассудка.

Чувства или разум? К чему она должна прислушаться? Она понимала, что из этого ничего не может получиться. Джордан ее не любит. Он хочет ее, она ему нужна. Но все было не то. Слишком много сомнений, вопросов. Он человек другого круга, а стало быть, и других понятий о жизни. Нет ничего, что могло бы связать их навсегда. Если подходить к ситуации трезво, то пришло время вспомнить о главном в ее жизни: о докторской степени, о работе, которой, слава богу, хватает. Настало время вернуться к своей обычной жизни.

Но сердце не могло смириться с потерей: если бежать от любви, стоит ли вообще жить. Кэйси разрывалась на части. Ею овладело такое душевное смятение, что впервые в жизни она не могла прийти к ясному, бесповоротному решению.

Она согнула ноги, обхватив их руками, и опустила голову на колени. Услышав, что рядом сел Джордан, она не шевельнулась. Ей нужно было еще немного тишины, и он, чувствуя это, не произнес ни слова. Так они и сидели, рядом, но не настолько, чтобы касаться друг друга. Над их головами в листве вдруг запела птица. Кэйси вздохнула:

– Извини, Джордан.

– За форму, но не за содержание? – вспомнил он ее привычку извиняться.

Кэйси коротко рассмеялась, но не подняла головы.

– Даже и не знаю.

– Ну а я, пожалуй, ничего не имею против того, чтобы на меня накричали, но, понимаешь ли, хотелось бы знать за что.

– Луна убывает, она и виновата, – прошептала Кэйси, но он взял ее за плечи и настойчиво повернул к себе лицом.

– Кэйси, поговори со мной.

Она открыла было рот, но он остановил ее, продолжая:

– Нет, ты действительно со мной поговори, без всяких хитроумных уверток и недомолвок. Если я не понимаю тебя, то согласись, не я один в этом виноват.

Она остановила на нем почти безмятежный взгляд:

– Я боюсь пустить тебя в свою душу дальше, чем ты уже проник.

Ее откровенность ошеломила его. Через мгновение он уже прислонился к стволу дуба, прижимая к себе Кэйси. Наверное, проще всего поговорить о том, где она выросла, как жила до их встречи.

– Расскажи мне о своем дедушке, – попросил Джордан, – Элисон говорит, что он врач.

– О дедушке?

Кэйси не стала вырываться из его объятия. Если честно, то ей и не хотелось этого делать. Что же касается дедушки…

– Он живет в Западной Виргинии. В горах.

И она взглянула на ровную, подстриженную лужайку. Нигде нет ни камешка.

– Он занимается практикой почти пятьдесят лет. Каждую весну он сажает овощи в огороде, а осенью сам заготавливает себе дрова на зиму. И в доме пахнет древесным дымом.

Кэйси закрыла глаза.

– А летом в кухне на подоконнике цветет герань.