– А что твои родители?

Птица наверху продолжала распевать, и Джордан почувствовал, как напряжение постепенно покидает тело Кэйси.

– Они погибли, когда мне было восемь лет.

И Кэйси вздохнула. Каждый раз, когда она вспоминала о родителях, ее поражала бессмысленность их смерти.

– Они решили вместе провести где-нибудь уик-энд. Я была тогда у дедушки. Они уже ехали обратно, чтобы забрать меня, когда какой-то автомобиль пересек разделительную полосу и ударил их машину в капот – водитель был пьян. Он отделался переломом руки.

Ее горе с течением времени потеряло остроту, но все равно оставалось горем.

– Но я всегда радовалась, что они провели те два дня вместе.

Джордан выдержал паузу. Теперь он начинал понимать, почему она так сочувствовала Элисон.

– И с тех пор ты все время жила у дедушки?

– Да, после первого года.

– А что случилось в тот первый год?

Кэйси заколебалась. Стоит ли углубляться во все эти неприятные ей подробности! Но Джордан ни на чем особенно не настаивал. От этого она почувствовала себя свободнее. Отчего бы в конце концов не рассказать.

– У меня была тетя, сестра отца. Она была намного старше его, лет на десять-пятнадцать, наверное.

– И в первый год ты жила у нее?

– Так получилось, что я жила то у нее, то у дедушки. Возник спор об опекунстве. Моя тетя не хотела, чтобы кто-нибудь из Уайетов жил в глухомани, как она выражалась. Сама она была из Джорджтауна, округ Колумбия.

Память его встрепенулась:

– Твоего отца звали Роберт Уайет?

– Да.

Джордан замолчал, мысленно приводя в порядок обрывки давних сведений. Уайеты из Джорджтауна – старая, известная семья. Деньги и политика. Сэмюел Уайет нажил состояние на банковских операциях, затем стал главным консультантом президента. Роберт был его младшим сыном. Значит, Элис Уайет Лонгстрим, жена конгрессмена и хозяйка политического салона, и есть та самая тетя, боровшаяся за право воспитывать Кэйси. Очень консервативная семья.

Роберт был блестящим молодым адвокатом. И когда он погиб, в прессе об этом много писали. И о его жене… Джордан нахмурился, стараясь припомнить подробности. Все-таки семнадцать лет прошло. Да, его жена тоже была юристом. И вместе они открыли юридическую консультацию, что не очень одобряла семья.

– Я читал об их трагической гибели, – тихо сказал он, – и что-то потом писали о суде по делам опеки. Мои мать с отцом иногда упоминали об этом в разговорах. Мать знакома с твоей тетей. Тогда это дело было у всех на слуху.

– Разумеется, – и Кэйси пожала плечом, – богатая, с большими политическими связями, семья судится с заскорузлым деревенским доктором из-за ребенка. Можно ли найти более лакомый кусочек для прессы?

Услышав нотку горечи в ее голосе, Джордан почти бесстрастно сказал:

– Расскажи, Кэйси, что там такое приключилось?

– А что тут рассказывать? – ей захотелось встать, но он удержал ее движением ласковым, но твердым.

Процессы об опеке всегда некрасивы, а для ребенка, разрываемого на части, просто ужасны.

– Твои родители были юристами, – заметил он, – и, наверное, с точки зрения закона точно определили свою волю в завещаниях.

– Разумеется, и в качестве опекуна они указали дедушку, – Кэйси встряхнула пышными волосами. Как это он ухитрился вытянуть из нее столько, сам будучи так немногословен? Она еще ни с кем не была так откровенна.

– Но завещания могут быть оспорены, особенно если много денег и большие связи. Тетя настаивала, чтобы я жила с ней, не ради меня самой, а только потому, что я ношу фамилию «Уайет». И я понимала это даже в восемь лет. Ей никогда не нравилась мама. Родители познакомились, когда учились в юридическом колледже. Они влюбились друг в друга с первого же взгляда и через две недели поженились. Тетя так и не простила отцу, что он женился на неизвестной студентке, попавшей в Джорджтаунский университет по конкурсу. Мама получила грант.

– Ты говоришь, что поначалу жила то у дедушки, то у тети?

Она положила голову ему на плечо, закрыла глаза, и вдруг те, прежние, ощущения страдающего ребенка вернулись к ней вновь.

– Когда моя тетушка подала иск, все приняло очень некрасивые формы. Налетели репортеры. Они отыскивали меня в школе, врывались к дедушке. Тетя наняла сыщиков, чтобы доказать, будто он не заботился обо мне как следует. Так или иначе, но все было отвратительно. Дедушка решил, что, может быть, мне станет легче, если я немного поживу с тетей. Я ни за что не хотела, чтобы он отправил меня к ней. Мне тогда казалось, что я стала не нужна ему. На самом деле я была единственным, что у него осталось от моей матери. Может быть, он неправильно понял, что лучше для меня, но действовал он, конечно, только из любви ко мне.

И она провела большим пальцем по золотому колечку.

– У моей тети был прекрасный дом на самой богатой улице Джорджтауна. Высокие потолки, камины во всех комнатах, чудесная антикварная мебель и севрский фарфор. У нее была коллекция дорогих фарфоровых куколок и черный дворецкий, которого она называла Лоренс.

Кэйси опять хотела встать. Ей необходимо было двигаться.

– Нет, – Джордан крепко держал ее, – сиди.

Он знал, что если она начнет привычно снимать нервозность движением, то непременно замкнется и увильнет от рассказа. А так напряжение выльется в разговор.