– А что будет с Элисон?

– Представь себе, сегодня днем она спросила, нельзя ли ей провести уик-энд у школьной подруги.

Джордан улыбнулся и убрал прядь волос, упавшую Кэйси на щеку.

– Давай примем это как знак судьбы, Кэйси, и воспользуемся им.

– Судьбы, – улыбка медленно озаряла ее лицо, глаза засияли. – Да, я очень верю в судьбу.

Нью-Йорк. Когда самолет приземлился, шел противный моросящий дождь, переходящий в снег. На улицах, покрытых слякотью, было скользко, всюду автомобильные пробки. Толпа шустро перемещалась по тротуарам, растекаясь потоками, кто в офисы, кто в магазины. Ничто не могло привести Кэйси в больший восторг. «Ньюйоркцы всегда спешат», – подумала Кэйси. Она их любила за это. И, по ее мнению, не было в мире города, который так самозабвенно и по-детски чувствовал Рождество и умел ему радоваться. Куда ни посмотришь, всюду елки, огни, сверкающие украшения. И неизменные Санта-Клаусы.

Пока ехали на машине из аэропорта, она жадно впитывала в себя это зрелище, стараясь ничего не упустить. И сейчас, оказавшись в спальне номера, который Джордан снял на двоих, она прижалась носом к стеклу и продолжала рассматривать город. Хрупкие фигурки ньюйоркцев, уносимые общим течением людской реки, безумное освещение, ухищрения рекламы. Поразительно, как же она изголодалась по вавилонскому столпотворению большого города.

Джордан не ожидал от нее такого бурного восхищения городской суетой. Судя по ее рассказам о детстве, можно было подумать, что жизнь она предпочитает сельскую, тихую. Но удивительно, она никак не могла насытиться городом и просто пускала пузыри от восторга, указывая ему на то и на это. Любой бы решил, что она в Нью-Йорке впервые в жизни, но он-то знал, что осенью Кэйси всегда проводит на Манхэттене несколько недель.

– Ты так ведешь себя, словно никогда еще здесь не бывала, – развеселился Джордан.

Она с улыбкой обернулась. Замечательная все же произошла перемена. Веселое, сияющее лицо. И не подумаешь, что всего несколько дней назад взгляд у нее был такой несчастный.

– Но это же чудесный город, правда? Так много народу, повсюду кипит жизнь. И снег идет. Не знаю, как бы я пережила декабрь, ни разу не увидев снега.

– Ты поэтому и поехала, – и, наклонившись, он погладил ее по голове, – только чтобы увидеть снег?

– Естественно, – Кэйси легонько поцеловала его в губы. – Другой причины нет. А у тебя?

– Да есть кое-какие, одна-две.

Она вынырнула из кольца его рук и обошла комнату.

– Здесь недурно, – решила она и провела пальцем по комоду. В воздухе почувствовался слабый запах полироля. – Но обычно я работаю не в таких условиях.

– Но мы приехали не работать.

Она оглянулась через плечо.

– Разве?

– Нам предстоит званый вечер и несколько встреч. Вот, собственно, и все.

Джордан снова подошел к Кэйси и повернул ее лицом к себе.

– Кстати, вечером вполне можно пренебречь. Да и вообще, не лучше ли все обговорить по телефону? Ты ведь помнишь, что не ради этого все затевалось.

– Джордан, я понимаю, ты сделал это ради меня, – она смотрела на него, и взгляд ее был умиротворенным и почти счастливым. – Я тебе очень благодарна.

– Не забудь, что и для меня это имеет некоторое значение. – И он крепко обнял Кэйси. Что она с ним делает?! Он знает ее всего два месяца, но она стремительно занимает самое важное место в его жизни.

– А мы действительно здесь одни? – промурлыкала Кэйси. Прекрасное чувство освобождения пронзило все ее существо. «Господи, неужели они действительно одни?»

– Одни, – подтвердил Джордан, и она завороженно потянулась губами к его губам.

– А когда будет эта вечеринка? – она стащила с него пиджак и стала трудиться над рубашкой.

– Через час примерно. – Его руки оказались под ее свитером.

– Скажи-ка мне… – она слегка прихватила зубами его губу и почувствовала ответную дрожь. – А если мы опоздаем – это сочтут невежливостью или просто модной экстравагантностью?

– Невежливостью, – уверенно заявил Джордан и стал расстегивать пряжку на ее тоненьком пояске. – Непозволительной невежливостью.

– Тогда давай будем невежливы, Джордан, – она распахнула рубашку и со вздохом обняла его.

– Давай будем просто ужасающе невежливы.

Они уже лежали в постели, но Джордан не торопился. Теперь настало время для неспешной любви. Кэйси вся растворилась в наслаждении, которое окутывало ее, как облако. Его прикосновение воспламеняло. Там, где он целовал, кожа горела. Он был осторожен, помня, какие недвусмысленные следы оставил вчера на ее теле. Но безудержность желания была такова, что он забывал о ее хрупкости.

Кожа у Кэйси была гладкая, белая. Хотя она много времени проводила на воздухе, загар плохо приставал к ней, и его бронзовая рука резко темнела на фоне ее белоснежного тела. Он поцеловал ее грудь, и Кэйси застонала. Она моментально отзывалась на малейшие его прикосновения, и гораздо сильнее, чем любая из женщин, какую он до этого знал. Она ничего не боялась, не раздумывала, не сдерживалась. Любовь ее была совершенно свободна и не признавала границ. Очень нежно он прикусил ее сосок, и она выгнулась дугой, с восторгом летя прямо в самое пекло страсти. Пальцы ее вцепились ему в плечи, она бормотала что-то, явно желая, чтобы он поспешил. Но он длил удовольствие, не спеша ласкал ее груди, поглаживал живот, нежную кожу бедер.