Императрица снимает с шеи мерцающий нежным светом кулон на тонкой цепочке и надевает его на шею дочери.

— Это облачный нефрит, — говорит императрица Нэнхун. — Такого камня нет нигде на земле. И я повелеваю этому камню отныне оберегать тебя, Фэйянь, от всех злых чар и наветов.

При этих словах камень на мгновение вспыхивает, как язычок пламени, а потом снова светится мирно и неярко.

— Благодарю тебя, матушка, — кланяется Фэйянь.

— Ну что ты, милая. Теперь тебе не будут сниться дурные сны, а тот, кто пытается навести на тебя порчу, жестоко за это поплатится… Но разве это все, о чем ты хочешь мне рассказать?

Фэйянь с недоумением смотрит на мать:

— Я не понимаю, матушка…

— Ах, ты воистину все еще дитя, Фэйянь! — улыбается небожительная императрица. — Неужели ты ничего не чувствуешь? Ведь ты ожидаешь ребенка!

— Как?! — изумляется Фэйянь и тут же понимает да, это так.

Просто глупые сны заморочили ей голову, отвлекли от главного. Она ждет ребенка! Ребенка дракона и принцессы!

— Да, — повторяет мысли дочери Нэнхун. — Это будет удивительный ребенок. Ребенок дракона и принцессы. Две высшие крови, слившись воедино, породили третью. Когда этот ребенок родится, он будет богом во плоти. Он будет повелевать Небесной Канцелярией и подземельями ада; никто не сравнится с ним ни по силе, ни по красоте, ни по уму. Он будет творить чудеса так же легко, как дышать. Такого человека еще не знал наш мир. Да и человек ли он, только ли человек?… Ах, милая моя доченька, как я рада за тебя — ты удостоилась великой чести носить дитя, перед которым склонится Небо!

— Это честь, но и ответственность, — говорит Фэйянь. — Я была так беспечна! Отныне я должна измениться. Матушка, думаю, моя беременность будет достаточной причиной для того, чтобы незамедлительно отправиться домой, на Лунтан. Мой супруг должен знать о радостном событии. Сегодня же утром я сообщу императрице Чхунхян о том, что не могу долее быть ее гостьей и прикажу готовить корабль к отплытию.

— Это верное решение, — соглашается императрица Нэнхун. — И вот что еще я хотела тебе сказать, доченька: не будь слишком откровенна с Ют-Карахон-Отэ. Эта женщина настолько скрытна, что ее мысли неизвестны даже Небесам. Я надеюсь, что она не причинит тебе никакого вреда, но тем не менее будь осторожна. Земные властители не то что небесные — путь их мыслей и намерений извилист и лукав.

— Хорошо, матушка, — кивает Фэйянь. — Я буду осторожна. Впрочем, в ближайшее время я уже расстанусь с Ют-Карахон-Отэ, как бы ни было приятно ее гостеприимство.

…После долгого и нежного прощания с дочерью Нэнхун восходит на небеса. Фэйянь, не ощущая времени, сидит на постели без движения, вся еще полная впечатлений от встречи и сказанных и невысказанных слов. Затем она вынимает золотую шпильку из волос, кладет ее в шкатулку, ставит шкатулку около постели и буквально падает в подушки, объятая крепким сном.

И сегодня принцессе Фэйянь больше не снятся кошмары. Ей снится, что она на острове Лунтан, в месте, известном как Сад Драконов. Поистине прекрасном месте. Деревья здесь изваяны из яшмы, топаза, халцедона, чароита и родонита — и на их каменных листьях дробится и рассеивается мягкий солнечный свет. Фэйянь гуляет в саду не одна — с нею маленький мальчик, лет трех-четырех. Мальчик очарователен, его личико дышит всею прелестью детства и одновременно мудростью столетий, глаза смотрят на все с восторгом и любопытством… Мальчик крепко держится за руку Фэйянь, и она понимает — это ее сын. Ее и Баосюя.

— Мой милый, мой сыночек, — шепчет во сне Фэйянь.

Сон переносит ее из Сада Драконов на морской берег. Сын озорничает, он бегает от накатывающих волн, с хохотом уворачивается от брызг, подражает крику чаек… Фэйянь смотрит на сына с любовью и заботой. Но она не одна, рядом идет некий весьма умудренного вида старец, облаченный в одежды мудреца и наставника. Фэйянь понимает — это воспитатель ее сына, один из мудрейших людей мира… Седая борода Наставника развевается на морском ветру. Принцесса и Наставник идут по берегу, обсуждая темы времени и вечности, мира и человека. А сын принцессы меж тем занялся самым замечательным делом на свете — он что-то увлеченно лепит из песка. Наставник и принцесса медленно подходят к нему, и Фэйянь видит, что ее сын слепил из песка забавных ширококрылых птиц, чем-то напоминающих чаек. Фэйянь улыбается, но Наставник отчего-то сердится.

— Великий принц, — говорит он мальчугану. — Разве вам неизвестно, что тратить время, драгоценное время на подобные развлечения просто неразумно? Вы рождены для великих дел, а игры и забавы оставьте обычным детям…

— Почему? — спрашивает мальчик у Наставника. — Почему я рожден для великих дел?

Наставник теряется, но отвечает:

— Так распорядились Небеса, великий принц.

— Да? — Глаза мальчика вспыхивают смехом. — А мне кажется, что вам просто не понравились мои чайки. — Мальчик показывает рукой на песочных птиц и вдруг кричит: — Улетайте, чайки! Летите!

И происходит чудо. Птицы из песка оживают, обрастают белоснежными перьями и с ликующими криками взмывают в вышину. Мальчик торжествующе глядит вслед птицам, а Наставник печально качает головой:

— Ненужные чудеса, ненужные чудеса…

— А по-моему, Наставник, — говорит принцесса Фэйянь, — ни одно чудо не бывает ненужным.

И на этом сон обрывается. Фэйянь просыпается, ее глаза полны светлых, радостных слез, и так она встречает утро, в которое осознала себя матерью. Когда пришли служанки для омовения и одевания принцессы, она сказала им неожиданное: