— Говорят, император совсем не принимает пищи и питья… Но что мы с тобой тут можем сделать?

— Дорогая, мне проникнуть во дворец легче легкого, так же легко могу я проникнуть и в императорскую опочивальню… Что, если мы поговорим с государем, спросим его о причине болезни?

— Милый, думаешь, дворцовые лекари о том его не спрашивали?

— Может, и спрашивали, да только не слыхали правильного ответа. Видишь ли, мой наставник помимо всего прочего научил меня распознавать разные болезни и лечить их особыми словами и иглоукалыванием. Может, если мы исцелим императора, это будет важнее, чем разыскать заговорщиков? Погоди… Что с тобой, Юйлин?!

Юйлин немного помолчала, а потом сказала торжественно:

— Я вспомнила.

— Что ты вспомнила?

— Я вспомнила, отчего проистекает болезнь императора. Я слышала об этом, когда беседовали… В общем, неважно, кто беседовал. Одному монаху явилась богиня Саванму и сказала, что болезнь императора пройдет, как только он увидит въяве деву своих снов. Да, именно! Деву своих снов!

— Юйлин, я в растерянности от твоих слов. Что означает выражение «дева его снов»? Как пошли слова богини? А впрочем… Кажется, я догадываюсь.

…Бокал, выточенный из огромной цельной жемчужины, выпал из дрожащей руки и разбился с печальным звоном.

— О-о, — простонал Небесный Чиновник второго облачного ранга Ань Алый Пояс и попытался сунуть пылающую голову в миску с охлажденным персиковым желе.

Но ему не удалось это сделать. Кто-то крепко и пребольно ухватил его за волосы.

— Штоткое? — попытался возмутиться Ань Алый Пояс и разлепил склеенные хмелем глаза. И незамедлительно встретился взглядом с яростно сверкающими на тысяче рук глазами богини Гаиньинь. Именно эта в основном милостивая, но сейчас донельзя взбешенная богиня вцепилась в волосы незадачливому чиновнику, напоминая скорее не небожительницу, а склочную жену какого-нибудь лесоруба.

— Ой, — более трезво сказал Ань. — Гаи… Гаинь… Гаиньинь, это ты?

— Это я, — яростно прошипела тысячерукая. — Авот ты у меня сейчас быстро перестанешь быть Небесным Чиновником, если немедленно не протрезвеешь!

— У-у, да просветлится над нами небо! Я сейчас, уже, почти готов… Юй! Юй, женушка, очнись! Смотри, кто пришел!

Чиновница Юй, до этого мирно дремавшая, прикрывшись веером, вскочила и, пошатываясь, предстала пред очами грозной богини.

— Р-разрешите доложить, — начала было Юй, но богиня яростно прервала ее:

— Отставить! А ну вытрезвились оба, быстро!!!

Чиновники на мгновение осветились изнутри зеленоватым светом, потом свет пропал, и теперь наши злополучные герои смотрели на мир вполне трезво. Трезвость — вещь обидная. Сразу понимаешь, каким ты был болваном, что напился, и как на тебя смотрят непьющие товарищи. И еще это нестерпимое чувство вины…

— О тысячерукая! — воскликнули оба чиновника и пали на колени. — Прости нас и помилуй. Согрешили, каемся. Позволили себе непозволительное!

— Ладно, на первый раз прощаю. Нашли с кем пить, с богами Жемчужного Завета. Они же записные пьяницы, самого Верховного Владыку совратят и споят!

— Виноваты, виноваты, — бормотала Юй. — Но кто же знал, что это мирное знакомство перейдет в такую скверную пирушку? Тысячерукая, прости за вопрос: сколько времени по земному исчислению мы здесь… э-э… пировали?

Юй оглядела Нефритовый павильон и порадовалась тому, что, кроме Аня и Гаиньинь, здесь больше никого не было.

— Времени прошло немало, — отрезала богиня. — И у меня для вас нерадостные новости. Сядьте и слушайте.

Чиновники повиновались. Гаиньинь брезгливо смахнула со стола все чаши, кувшины и подносы и пристроилась повыше, согласно своему облачному рангу.

— Императрица Чхунхян, владычица Жемчужного Завета, задумала черное дело, когда пригласила к себе принцессу Фэйянь, — заговорила тысячерукая богиня. — Вы были посланы оберегать принцессу от земного и небесного зла, и вот вы не выполнили своего предназначения!

— Ах! — вскрикнула Юй. — Что случилось с принцессой?!

— Случилось несчастье, которого, быть может, уже и не поправить, — вздохнула богиня. — Императрица Чхунхян на самом деле не кто иная, как безумная государыня Мониен, столетия назад сгубившая собственного единственного сына, принца Наисветлейшего. За гибель сына она была проклята до тех пор, пока душа Наисветлейшего не обретет покоя.