Бесспорно, божественная концепция болезни в век Перикла сохранилась в народном сознании. Театр Эсхила, Софокла и Еврипида, где боги вызывают болезни или лечат их, также является отражением этого факта, хотя это свидетельство косвенное, так как сам мифологический сюжет мог акцентировать религиозный аспект медицины. Ясно, что народное сознание так же приписывало эпилепсию богам. Хор из «Ипполита» Еврипида, состоящий из женщин Трезены, узнав о болезни Федры, спрашивает о различных богах, способных вызвать болезнь:

«Не находишься ли ты, женщина, во власти Пана или Гекаты, не одержима ли ты августейшими карибантами или Матерью, царящей над горами? Может быть, ты чахнешь из-за какого-то прегрешения против пылкой охотницы Диктинны за то, что не совершила жертвоприношения в ее честь?»

Два перечня богов, ответственных за болезни, похожи. Два божества совпадают — Геката и Кибела, названная «Матерью, царящей над горами» у Еврипида и «Матерью богов» в Гиппократовом свидетельстве. Трагедия свидетельствует также о народном легковерии, которое ловко могли использовать шарлатаны, особенно когда лекарства оказывались бессильными. Платон в «Государстве» и «Законах» будет так же суров, как Гиппократ, к бессовестным шарлатанам, которые ради наживы уверяют, что можно сдержать гнев богов жертвоприношениями, молитвами и заклинаниями.

Автор-гиппократик категорически отрицает любое вмешательство антропоморфического божества в возникновении болезни и следовательно, отвергает лечение, нацеленное на усмирение гнева божества или на очищение больного. Он выдвигает естественные причины: выделение холодных жидкостей, вызванные изменением ветров, и предлагает лечение противоположным. Вот как он заканчивает свой трактат:

«При этой болезни, как и при всех других, нужно не усиливать недуг, а устранять его, прописывая то, что наиболее неблагоприятно для каждой болезни, а не то, что ей привычно. Ибо недуг процветает и увеличивается с помощью того, что ему привычно, и чахнет и ослабевает с помощью того, что ему враждебно. Тот, кто умеет режимом вызвать у человека влажность, сухость, тепло или холод, способен также вылечить эту болезнь при условии, если он различает надлежащие способы предписания полезных вещей, не прибегая к очищениям, магии и ко всему этому шарлатанству».

Эпилепсия не является единственным заболеванием, дающим повод для критики. Целая статья в этнографическом трактате «Воздух, вода, местности», сравнивающем Европу и Азию, посвящена опровержению веры, согласно которой импотенция некоторых скифов вызвана божеством.

Известна участь скифов, прозванных анареями, которые стали похожи на евнухов. Дадим слово автору:

«Когда они терпят неудачу в отношениях с женщиной, в первый раз они не тревожатся, но сохраняют спокойствие; но после двух, трех или нескольких попыток, которые ничем не заканчиваются, считая, что они совершили какое-то прогрешение против бога, они приписывают ему причину, надевают женские одежды, признаваясь в своей импотенции, говорят женскими голосами и рядом с женщинами выполняют те же работы, что и они».

Что касается других мужчин, они падают перед ними ниц, считая их священными, в страхе, что их поразит та же болезнь. Этому религиозному объяснению автор противопоставляет свое рациональное объяснение. Болезнь, в основном, объясняется образом жизни скифов, которые постоянно в седле, что изменяет к худшему семенные пути. Виновато также лечение, скорее вредное, чем полезное: они надрезают сосуды, расположенные за ушами. Согласно автору, эта операция изменяет пути семенной жидкости.

Критика народного верования здесь не такая яростная, как в «Священной болезни». Ведь автор не имеет дела с конкурентами. Верования простого народа не затрагивали профессиональных интересов.

Тем не менее без язвительности, но решительно автор отвергает объяснение этой болезни личным вмешательством богов. Опровержение состоит в гипотетическом допущении божественного объяснения, чтобы показать, что это противоречит действительности. Если бы болезнь была божественной, она должна была бы поразить тех, кто приносит меньше жертв и подношений богам, то есть бедных. Но болезнь поражает преимущественно богатых. Только они имеют лошадей и ездят верхом. Таким образом, гипотеза о личном вмешательстве бога неприемлема.

Позиция автора-гипиократика еще более выразительна, если сравнить ее с позицией Геродота. В своей «Истории» он дважды проявляет интерес к этим скифам, которых называет анареями. Его свидетельство идентифицирует божество, повинное в этой болезни. Речь идет о богине Афродите. Она насылает эту женскую болезнь на некоторых скифов, виновных в разграблении Аскалонского храма в Палестине. Тогда как автор-гиппократик старается опровергнуть это мифологическое объяснение. Геродот даже не помышляет подвергнуть его сомнению. Перманентный характер этой болезни находит у историка и врача два совершенно разных объяснения: у историка — это последствие религиозного проступка, наказание, которое передается из поколения в поколение; у врача — это постоянство образа жизни (верховая езда) среди имущих слоев скифского общества.

«Каждая болезнь, — заявляет он, — имеет естественную причину, и без естественной причины не возникает ни одна болезнь».

Однако, даже критикуя, врачи-гиппократики остерегаются противопоставлять науку и религию. Понятие божественного отнюдь не отвергается, но сохраняется врачом-гиппократиком, который дает ему новое содержание.

Так автор «Воздуха, воды и местностей» не наносит оскорбления объяснению божественности болезни скифов. Напомнив, что скифы приписывают импотенцию анареев божеству, он выражает личное мнение: