Кандель Феликс Соломонович
Шрифт:
А докторишка – вот он! Тут как тут. Чапает по коридору после многих вызовов на дом, стенки от усталости обтирает.
– А у тебя... – заорал Леха, и руки раскинул, пошел навстречу на подгибающихся ногах. – У тебя... чего на манометре?..
– Не понял, – кротко ответил докторишка и привалился к стенке, тоскливо покосился на очередь в свой кабинет.
– Какое твое давление? – на пальцах пояснил Леха.
– Не понял, – повторил докторишка синими губами.
– Утрируешь... – ласково заметил друг ситный и сплюнул на линолеум.
– Чего не понял?.. – осерчал Леха. – У меня пониженное, а у тебя как?..
– И у меня пониженное, – скорбно ответил докторишка, без удовольствия послюнил чернильный палец.
И тогда Леха Никодимов закричал во все горло, залился обильными слезами, затрясся в рыданиях, как когда-то, в далеком детстве, носом в мамкину юбку, и ревел долго – не мог утихнуть – до самого вытрезвителя...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Деревню сломать – недолго.
Дом построить – недолго.
Переехать – совсем недолго.
Долго – привыкать...
Тут и навалилось на деревенских! Ну и навалилось!
Дома – высокие.
Улицы – шумные.
Работы – необычные.
Заботы – не приведи Господь!
Нет, чтобы отцам-дедам досталось: они бы на готовенькое явились.
Нет, чтобы на внуков пришлось: они бы в могиле нахохотались.
А оно – хошь не хошь – на них выпало. Им расхлебывать.
Тут уж покрутиться надо, повертеться, пораскинуть вялыми мозгами, попотеть над мудреными загадками.
Приспособиться.
Первое: жить страшно.
Живешь, как на колокольне.
Стоят дома – головой под облака. Птицы и те ниже летают. Глянешь в окно: земля кругом серая, чужая, непривычная. Не суглинок, не чернозем – асфальт, Букашки по нему ползают, таракашки со свистом проскакивают, а у тебя ноги на высоте отнимаются, затылок тяжелит, в животе холодно. К окну подойти – через силу. На балкон – и не думай.
Второе: на улицах боязно.
Хоть из дома не выходи.
Машины быстрые, грузовики ревучие, толчея невозможная. Как на базаре. Только за карманы держись. Только по сторонам косись. Жди напасти с любого боку.
Пока улицу перейдешь, семь потов изойдет.
Стали ошибаться деревенские. Стали промахиваться. Попадать под легковой и грузовой транспорт. Они – к городу непривычные. Их – ошеломить легче.
Третье: работа незнакомая.
Не в поле, не в хлеву, не на пасеке. А где? А где хошь. Город большой, работы полно. Выбирай – не могу.
Пошли в дворники – дело похожее. Пошли в грузчики – дело известное. В уборщицы пошли – тоже не привыкать.
А остальным куда?
Учиться-переучиваться, узнавать-запоминать, жизнь начинать заново. Из специалистов в подсобные. Из мастеров в ученики.
Четвертое: заботы трудные.
Всех и не перечислишь.
Одна ли не главная: привыкай к зарплате. Тоже мудрость, так сразу не освоишь.
Кончились деньги – не пойдешь в огород, не слазишь в подпол, не сбегаешь в лес за грибами, на косогор за щавелем. До ближайшего косогора – долгие версты с пересадками.
Значит, не должны в городе деньги кончаться.
А как же им не кончаться, когда они не у всякого и начинались?
Задача.
И еще одно, далеко не последнее: куда горечь девать, зависть и обиду?
Кругом тебя живут люди, с пеленок к городу привычные. Крутятся волчком, изворачиваются, раскидывают верткими мозгами: кто быстрее, тот и ловчее.
А эти – топчутся на месте, ворочаются медведями, угнаться никак не могут. Вот и выходит: жизнь у всех одинаковая, а живут по-разному.
Те – просто. Эти – с натугой.
Автобус пришел: биток битком. Городской уцепился, деревенский остался.
Товар выбросили: магазин трещит. Городской в кассу, да в очередь, да еще в одну, а деревенский стоит смирно в хвосте, с обиды вянет.
Квартиру обставить, и то не в радость.
Деревенский покряхтел, поднапрягся, скопил средства немалые, купил шкаф-крепость. Все деньги вбил, истратился до копейки: внутрь вешать нечего. А городской прибил две полочки, приладил три жердочки, раскидал картинки по стенам: тут тебе и мебель, и уют, и общая видимость. Да деньги целы.
Как тут не обижаться? Как горечь не скопить?
Ты и крутишься не меньше, и вертишься, вроде, не хуже, а все одно не поспеваешь.
Ты и маскируешься, ты и подлаживаешься, а отличить тебя – пара пустяков.