Кандель Феликс Соломонович
Шрифт:
– Бесплатно.
– Я посижу.
Залез в машину, блаженно вытянул ноги:
– Как вы думаете, почему в этом городе мало скамеек?
– Не знаю.
– Я знаю. Чтобы не засиживались.
Подошел могучий парень в тугих до неприличия джинсах, – бык-производитель, – небрежно привалился к капоту, взял последний арбузный ломоть:
– На Клязьму сгоняем?
– Чего там не видала?
– Трояк сверху.
– Жарко, – сказала. – И далёко.
Парень подумал, оглядел ее, не торопясь, с пониманием, сплюнул под ноги косточки, шевельнул чудовищным, будто накладным, бицепсом:
– Порубаем, скупаемся, то-се на травке... И назад.
– Думаешь, надо?
– Не помешает.
– Иди, – послала. – Найди помоложе.
Он и пошел, играя обтянутым задом.
– Женщина, – сказал из машины старый человек с явно выраженными национальными признаками, – у вас такая профессия! Я вам завидую.
– С чего бы это?
– Она еще спрашивает! К вам люди идут.
– Вот где они у меня, эти люди!
Старый человек передвинулся по сиденью, сел на место шофера, положил на руль тонкие, дрожащие, в седых волосках руки.
– Как вы думаете, меня не возьмут в шоферы?
– Думаю, нет.
– То-то и оно... Чего я раньше думал?
И покрутил легонько руль. Поглядел вперед слезящимися, мутными глазами.
– Жарко, – сказала Аня. – Сил нет.
– Нет, – согласился. – Давно нет.
Полез из машины, вынимая себя с трудом, по частям.
– Дед, – пожалела, – какой же ты старый...
– Старый, – сказал. – Зато живой.
И пошел прочь, шаркая галошами. Затерялся в суетливой толпе.
Аня нехотя полезла в жаркую машину, погляделась в зеркальце. Поправила волосы, перевязала косынку на шее, концы расправила на стороны. Так, вроде, лучше. Так веселее.
2
Вывалился из дверей магазина мужик – чудила чудилой, по-пьяному пошел через дорогу, натыкаясь на прохожих. На улице пекло, все вокруг чуть не голые, а у этого теплая ковбойка, суконный пиджак, черные тяжелые штаны. На голове фетровая шляпа, на ногах сапоги, к груди прижат синий эмалированный таз. Сам красный, потный, как водой облитый. От одного его вида в жар бросает, температура вокруг поднимается.
Чудила рванул дверцу, тяжко плюхнулся на сиденье, загремел тазом. Глаза шалые, губы закушены, капли на усах, на бороде. Поразевал по-рыбьи рот, с трудом, по частям, вытолкнул одно слово:
– Саве-лово...
Оглядела его в зеркальце:
– На вокзал, что ли?
– На вок-зал... На вокзал!
И, озираясь на ГУМ, на распахнутые двери, в которые плотной лавиной вливался народ, забормотал тонким голосом, со всхлипыванием:
– Ад... Ад кромешный... Не приведи, Господь! И понесло, и закрутило... Щепою... Щепою!
Аня включила счетчик, медленно тронула с места, осторожно продвигалась через густую толпу.
– Во смех-то... Слабые вы, мужики, на магазины. Совсем никуда.
Вырулила в переулок.
Чудила и не услышал. Прилип лбом к стеклу, смотрел расширенными глазами, бормотал в беспамятстве:
– Народы... Экие народы! И все по суете. По суете.
Около Василия Блаженного он встрепенулся, по-старушечьи закрестился на купола. Мелко и часто.
– Остановить? – обернулась. – Посмотришь.
– А можно?
– Можно. Чего ж нельзя?
Он заколебался. Оглядел собор, площадку перед ним, увидал несметные толпы, сказал твердо:
– На Савеловский,
Повернула на набережную, прибавила скорости, опять обернулась:
– Ну, сказывай, чего купил?
– Не купил! – закричал яростно. – Не надо мне! Не хочу...
Выдернул из кармана исписанный листок, порвал в ожесточении:
– Вот вам... Вот! Вот! Понаписали... Тут и без того пропадешь!
Пустил клочки по ветру, откинулся навзничь:
– Сами... Пусть сами едут. Ничего не купил...
– А таз?
Чудила поглядел на таз, как на диковину, сказал растерянно:
– И верно... Таз один и купил...
Улыбнулся застенчиво, по-мальчишески. Заскреб подбородок. Закряхтел в смущении. А глаза прозрачные, совсем светлые.
– Эй, дядя! Да ты, никак, молодой...
А он вертел перед собой таз, повторял в изумлении:
– Когда ж я его купил? Не помню... Ей-Богу, не помню...
Аня встала у светофора, зашлась от смеха, голову уронила на руль:
– Слабые вы, мужики, на магазины, совсем никудышные...
Сзади загудели нетерпеливо, и она резко рванула с места, лихо пошла в левом ряду, рывком обходила другие машины. Маленькие руки ловко управлялись со своим делом. Как-то уютно было у нее в машине, совсем по домашнему. Все чисто, прибрано, все на месте. Картинка, вазочка, цветочек. Сама не без приятности.