– Всем быть готовыми к внезапному маневру.

– Готовы. Готовы, – донеслось сквозь завывание эфира.

Минут пять спустя стало ясно чего стоила эта готовность…

Прямо на глазах, невидимый в вакууме луч прошел сквозь головную часть «Пугачева». Воздух вырвавшись облаком наружу на долю секунды сделал луч видимым и Федосей скорее угадал, чем понял, куда направлено его движение.

– Вверх! Вверх!

Деготь ударил основным двигателем не важно куда, лишь бы не попасть под удар. И навалившаяся тяжесть прижала Федосея к иллюминатору. Корабль закрутило, Малюкова отбросило в сторону, прокатило по полу и потолку, в конце концов он ударился в стекло иллюминатора и испачкал его кровью из разбитого носа.

Это была не самая большая потеря. Дёготь подняв корабль на несколько сотен метров, ушел из-под удара.

Из разреза «Пугачева» повалил пепел, создавая за кораблем траурный шлейф. Со стороны казалось, что кто-то невидимый стирает звезды с неба, оставляя вместо них длинную черную ленту.

Разрезанный надвое «Пугачев» уже не существовал, как корабль. Отсеченная передняя часть, лениво кувыркаясь, летела вперед, когда взорвался двигатель аппарата. Катастрофа произошла внезапно. Тусклая вспышка, и туманное облачко там, где только что находился красный звездолет и двенадцать членов экипажа. Настоящих большевиков!

Висевший ниже «Сталина», «Разин», уходя от луча, рванулся в сторону. Снизу ударило оранжевое пламя, и тяга повела корабль в бок, навстречу обломкам.

– Чёрт! – в голос заорал Дёготь в микрофон. – Уводи корабль, уводи!

Медленно (тут все делалось медленно) «Разин» коснулся осколка «Пугачева». На мгновение они словно слиплись. Сотни пудов железа без грохота коснулись друг друга, превращая энергию движения в силу смерти.

– Проклятый Ньютон! – заорал Федосей, когда от этого движения обломок изменил траекторию и полетел прямиком в станцию.

…Вися в воздухе они не почувствовали удара, но спокойно плывущая в иллюминаторе Земля изменила движение, стала уходить сторону.

– Что там, профессор?

Профессор ответил не сразу. Он вертелся в наблюдательной башне, стараясь выцелить второй корабль. Предназначенный для удара по Земле аппарат, где перемещение луча регулировалось микрометрическим винтом, не мог угнаться за юркими большевистскими кораблями, а после гибели первого большевики мухами разлетелись в разные стороны. Профессор ответил не сразу – азартно крутил штурвал наводки, наводя луч на уходящий к Луне корабль. Десяток секунд он пытался успеть, но разум пересилил азарт.

– Похоже, в нас врезались обломки корабля… – ответил он, когда корабли вышли из поля зрения.

Не прошло и десятка секунд, как станцию сотряс новый удар. Профессор не удержался и соскользнул вниз. Его ударило о стену и понесло по кругу. Он сумел зацепиться и, вися на стене, крикнул.

– Держитесь! Нас бомбардируют обломки!

Не все смогли последовать этому совету.

Ротмистр вращая руками с глуповато-смущенной улыбкой (он наверняка казался себе нелепым) летел спиной вперед, даже не думая, что его там ждёт.

– Стой! Назад! – взревел князь отлично видевший куда несет товарища. Ротмистр завращал руками еще сильнее, но… Тут нужны были не руки, а крылья. В последний момент он обернулся, но сделать уже ничего не успел.

От удара кожух установки подскочил верх, став похожим на раззявленную пасть Молоха, и зацепившегося за нижнюю часть лафета установки ротмистра, опрокинуло внутрь. Удивленную и недоверчивую усмешку офицера затмила ярчайшая, ослепительная вспышка. Треск, словно ударила молния. Кто-то закричал, запахло горелым маслом. Князь едва успел стереть с глаз слезы от первой вспышки, как тут же последовала вторая. Из-под чудовищной установки, вверх ударил толстый бело-голубой разряд. Воздух наэлектризовался, став сухим и колким. Волосы поднялись дыбом. Неестественно долго, секунды полторы жгут электрического огня плясал одним концом на груди мертвого офицера, а другим – упираясь в потолок станции.

В этом бедламе установка сама собой включилась, и невидимый энергетический луч обрушился на пространство.

– Рабочий режим, – закричал профессор. – Рубильник, откиньте рубильник!

Он полз по сотрясавшейся от ударов стене к пульту управления, но не успел.

Жар вольтовой дуги за это время расплавил внутренний слой станции и сверху в рубку хлынул поток пепла. Поняв, что дело плохо, профессор бросился в опускающуюся черноту чтоб заткнуть пробоину телом, но едва влетев в облако с криком вылетел обратно, тряся обожженными руками и кашляя.

А сверху на него рушились и рушились килограммы пепла, заливая боевую рубку темнотой и кашлем.

Кашель, хрип, электрический треск. Неудержимо дерет горло.

Князь, зацепившись за переборку, отбросил себя в коридор и вздохнул чистого воздуха. Пепел сюда еще не добрался. Но обязательно доберется.

Что-то изменилось. Что? Ах да… Тяжесть. Ноги непривычно прижимались к полу, хотя какой тут пол? Под ногами оказалась дверь в соседний отсек. Станцию крутило, и центробежная сила превратилась для них в силу тяжести. Для них и для сотен килограммов пепла.