Оттуда пахнуло плесенью и затхлым, застоявшимся воздухом. Какие-то тени мелькнули невдалеке, и шорох крыльев заставил меня отшатнуться.

— Да не бойся ты их, — успокоил его Сергей.

— Что это?!

— Упыри, — усмехнулся он. Внезапно мы услышали, как у входной двери кто-то заскрипел засовом.

— За нами вернулись! — радостно крикнул Сергей и бросился назад.

Я выскочил следом за ним, но не рассчитал и стукнулся головой о трубу, торчащую из стены, в моих глазах потемнело, и из глаз брызнули искры.

— Алешка, ты здесь? — услышал я голос своего друга Коли.

— Здесь, здесь, — я потирал шишку, — включи свет. Тот включил и я огляделся.

— Серый — негромко позвал я.

— Ты кого зовешь? Я выскочил в коридор и растерянно огляделся.

— Сергей! — еще раз позвал я. — От сюда сейчас никто не выходил?….

— Да кроме тебя никто.

— Куда же он делся? — пробормотал я и вернулся в каморку.

— Кто он-то? Здесь же никого нет кроме нас, — Коля несмело зашел за мной следом. Я огляделся, — подвал был пуст.

— Мегера разрешила мне тебя отпустить, — друг с опаской посмотрел в тот угол, куда я глядел, — сейчас уроки начнутся …

— Уроки?! А разве обед уже был?

— Да, наверное, она забыла тебя выпустить.

— Забыли… и его тоже забыли.

— Кого?

— Серегу.

— Какого?… — с участием спросил Коля.

— Его закрыли в подвале и забыли.

— Это во время войны? Говорят даже, что его загрызли крысы.

— Ты что-нибудь слышал об этом?

— Да так, немного. Его наказали, закрыв в подвале, а потом, представляешь, неожиданно началось наступление немцев, детдом эвакуировали, а про него забыли.

— Вот гады!

— Кто? Немцы?

— И они тоже!

— Ой, где это ты такую шишку посадил? — Коля потрогал мою голову, — пятак надо приложить, чтобы не вспухло.

— А у тебя что, пятак есть?!

Неожиданно на нас дохнуло холодным воздухом, как будто кто-то тронул наши лица, мы с испугом переглянулись и, не сговариваясь, бросились вон. Мы неслись наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Уже влетев на первый пролет, мы успокоились, и пошли медленней.

— Стой, — я присел на ступеньку, — давай передохнем, а то мне аж плохо стало. Коля с готовностью плюхнулся рядом.

Я оперся боком о стенку и закрыл глаза, от резкого подъема по лестнице, у меня перехватило дыхание и потемнело в глазах.

Неожиданно я «нырнул» в какую-то «яму»… и что-то равномерно, с небольшими промежутками стало ухать в отдалении.

— Гром канонады, — догадался Сережка, он достигал и сюда, в подвал.

Сколько он здесь сидел, Сережка уже не помнил, только по его подсчетам, давно должен был быть обед. Он прислушался, пытаясь понять, что же сейчас там происходит.

Неожиданно наверху поднялся шум и крики, послышалась беготня, во двор въехала машина.

Сережка понял, что началась эвакуация, к ней готовились давно, но все никак не могли достать машину, чтобы довезти детей до станции, а до нее не меньше тридцати километров. Канонада стала ближе, даже стены подвала дрожали от их грохота.

Сережа ждал, когда же откроют дверь и выпустят его, но минуты проходили за минутами, а дверь в подвал так никто и не открыл. Он до последнего момента не верил, что его позабыли, но когда наверху стало необычно тихо, а шум отъезжающей машины подсказал, что все уехали, подбежал к двери и забарабанил в нее.

Грохот эхом метался по подвалу, от него закладывало уши, но Сережка не переставал молотить, вкладывая в него все свое отчаяние.

Когда первый приступ прошел, он улегся в углу и стал ждать, ведь должна была вспомнить воспитательница, что закрыла в подвале мальчика, но время шло, и тишина все так же царствовала во всем доме. Он бросился лицом вниз на горку тряпья и тихо заплакал.

Проснулся Сережка от чего-то необычного, он постарался сосредоточиться и понять, что же разбудило его, наверху послышался шум мотора. Вспомнили! Сережка вскочил, не веря в удачу, и застыл на месте, прислушиваясь, боясь спугнуть счастливый миг, что-то удержало его от крика. Он услышал шаги и… разговор на немецком языке, Сережка плохо учил немецкий в школе, но смог понять, что говорили именно на нем. Он прижался к стенке, не зная, что делать.

Шаги приближались. Сергей бросился к куче тряпья, и зарылся в него. Дверь лязгнула засовом и открылась.

Парнишка видел сквозь тряпки, как луч фонарика пробежался по стенам, потом снова лязгнул засов, шаги удалились, и тишина окончательно овладела домом.

Сергей вскочил и бросился к двери — та была закрыта. Он в отчаянии стал дергать за ручку, понимая бессмысленность своих действий.

Второй день заточения прошел для него как в тумане. Он подергал дверь, зная что та не откроется. Чтобы разогнать гнетущую тишину, он стал разговаривать сам с собой, чтобы подбодрить себя и отпугнуть крыс, которые шныряли по углам. Очень хотелось пить и есть, желудок скрутило в тугой комок. Чтобы как-то заглушить боль, он решил заснуть, голод легче перенести во сне.