Не без слез пел влюбленный Саид эту песню под аккомпанемент звучной лютни; время от времени он сопровождал свое пение страстными вздохами, чем только усиливал муку своей страсти. Но если глубоко страдал благородный мавр, – что он и выказывал, – то не меньше его страдала прекрасная Саида, которая, едва заслышав лютню и узнав в певце Саида – ибо уже не раз слышала его раньше, – тихо поднялась с постели и вышла на балкон, откуда безмолвно внимала песне и вздохам своего растроганного возлюбленного, к себе самому применявшего слова песни. Весь в слезах, оживлял Саид в своей памяти события, послужившие к сложению этой песни. А нужно знать, что впервые Саид увидел прекрасную Саиду в Альмерии в день святого Хуана [45] ; он тогда предводительствовал галерой, на которой совершал большие набеги и грабежи на море; и в утро святого Хуана он случайно пристал со своим судном к берегам Альмерии, в ту пору, когда там же находилась прекрасная Саида, приехавшая туда со своими родителями погостить у своих тамошних родственников. И так как нагруженная добычей, отнятой у христиан, галера подошла к берегу, и в знак торжества на ней развевалось множество флагов, стягов и вымпелов, – ее нарядный вид привлек на берег моря прекрасную Саиду, ее отца и некоторых их родственников – посмотреть на красивую галеру и ее начальника, который был им хорошо известен. Они взошли на галеру, и отважный Саид их очень радушно принял; взор его приковался к прекрасной Саиде, и он подарил ей много драгоценностей и вместе с тем, раскрыв ей тайну своего сердца, получил от нее столь благосклонный ответ, что навеки запечатлел ее в своей душе. Мавританка осталась не менее плененной отважным мавром. Они условились, что если Саид приедет в Гранаду, она будет его любить и примет в свои рыцари; а заключив такое условие, он решил проститься с морем, оставить свою галеру одному из родственников и отправиться в Гранаду. А в Гранаде отважный мавр служил своей Саиде, как вы об этом уже слышали. Но. видя холодность родителей прекрасной мавританки и ее изменившееся к нему отношение, он был этим повергнут в большую печаль и. преисполненный любовной страсти, пропел в эту ночь песнь, которую вы слышали, воскрешая ею в памяти первую встречу со своей любимой.

Когда же прекрасная Саида услышала песню и почувствовала страдание, с которым она пелась ее возлюбленным, она не смогла подавить в себе того же чувства, каким был полон ее любимый. И не смогла удержаться, чтобы не окликнуть его, но очень тихо, так, чтобы никто, кроме него, не услышал. Мавр, счастливый, поспешил на зов своей дамы, а та обратилась к нему с такой речью:

– Все же, Саид, ты продолжаешь причинять мне страданья и огорченья? Не знаешь ты разве, что бесчестишь мое имя и что из-за тебя про меня говорит вся Гранада?… Из-за тебя держат меня родители взаперти, лишив обычной свободы. Уходи, уходи же прочь, покуда тебя не услышали мои родители, поклявшиеся, что, если они еще раз увидят или услышат тебя на нашей улице, они отошлют меня в Коин, в дом моего дяди, брата моего отца, что явилось бы для меня смертью. Не думай, мой Саид, будто я не люблю тебя, как самое себя. Предоставь времени совершать свой ход: оно, как лучший врач, все вылечит. Да хранит тебя аллах, ибо мне нельзя больше здесь медлить.

И, проговоривши эти слова, она, вся в слезах, ушла с балкона, оставив могучего мавра точно во мраке, ибо лишила его света. Погруженный в мрачные мысли, он отправился к себе домой, не ведая того, к какому концу придет его любовь, ни того, каким лекарством лечиться от нее…

Теперь возвратимся к прошлому балу и обещанному и затеянному празднеству. И лучше бы не устраивались эти празднества, как будет видно из дальнейших, происшедших на них, событий.

Так вот, на этом празднике присутствовал храбрый Саид, рыцарь из рода Абенсеррахов, влюбленный в прекрасную Саиду, столь прекрасную, что весьма немногие могли с ней сравниться. И она выказывала большую благосклонность к мавру Саиду как за его храбрость, так и за его красивую наружность и приветливость. Ибо во всей Гранаде не было рыцаря столь прекрасной наружности, столь искусного как в верховой езде, так и в пении, игре на музыкальных инструментах и в других вещах, в каких славятся мавританские рыцари. И кончилось тем, что чрезмерная любовь, испытываемая к нему Саидой, превратилась в жестокую ненависть, – вещь очень обычная для женщин, любительниц нового. А причиной тому послужило, что так сильно его любившая дама в один прекрасный день возложила ему на чалму пышную косу, сплетенную из своих собственных, подобных золотым нитям, волос, переплетя волосы нитями алого шелка и золота, отчего мавр Саид сделался самым гордым рыцарем на свете. Но когда не хвалишься полученным благом, кажется, что и не обладаешь им, а потому Саид рассказал про этот подарок своему хорошему другу Аудила Тарфу и показал ему чалму, увитую прекрасной косой из волос его любимой дамы, и похвалялся выпавшей на его долю честью. Мавр Тарф, увидев, на какую высоту был вознесен его друг Саид, исполнился смертельной и ядовитой завистью и решил рассказать о хвастовстве Саида прекрасной Саиде; и однажды, беседуя с ней, он посоветовал ей хорошенько посмотреть, кого она любит; ему, Тарфу, хорошо известно, что ее сокровенные подарки показываются всякому, кто бы только ни пожелал на них взглянуть, будь он рыцарь или нет. Прекрасная Саида, узнав про такое обращение со своими подарками, опечалилась, разгневалась и решила отвергнуть Саида. Ей было известно, что Саид с большой настойчивостью расспрашивает слуг и служанок ее дома про то, что она делает, с кем разговаривает, кто ее навещает и в какие цвета она одевается. Она велела позвать его, и, когда он пришел, с обычной в таких случаях для него радостью, дама, с лицом, пылающим гневом, так сказала ему:

– Я буду, Саид, очень рада, если ты перестанешь ходить по моей улице, перестанешь разговаривать с моими слугами и рабами. Я не желаю, чтобы ты мне впредь служил, раз ты так мало скромен, что не можешь сохранить тайны. Мне известно, что ты показывал мавру Тарфу косу, сплетенную мною из собственных волос и тебе подаренную. И за мой подарок ты подвергнул мою честь такому унижению. Я знаю, что ты обходителен, храбр, знатен родом, красив, но твои уста и язык обесценивают все эти достоинства. Мне бы хотелось, чтобы ты родился немым: тогда бы я тебя обожала. Теперь же мне остается сказать тебе лишь одно: уходи в добрый час, и пусть прошлое станет по-настоящему прошлым: и не надейся еще когда-либо говорить со мной.

Проговоривши эти суровые слова, она со слезами ушла в свои покои, и не смогли удержать ее и успокоить уверения мавра, что его оклеветали; тогда Саид решил убить Тарфа. А про это событие сложили изящный романс, гласящий:

Этот романс сложили про событие, нами рассказанное выше, и он очень подходит к истории. Но вернемся к ней.

В такое отчаяние впал Саид от жестокого презрения своей дамы, что вышел от нее, почти утративши рассудок, и бросился на поиски Тарфа с намерением убить его. Он нашел Тарфа на площади Бибаррамбла распоряжавшимся подготовкой к предстоявшим празднествам. Отозвав его в сторону, Саид спросил, зачем он без всякой к тому причины поссорил его с его возлюбленной, на что Тарф отвечал, что он в этом не повинен и ничего ей не говорил. Слово за слово, разгоралась их ссора, пошло в ход оружие, и Тарф получил в поединке тяжелую рану, с которой прожил только шесть дней. Но так как он был сторонником Сегри, то последние хотели в возмездие убить Саида, смело от них защищавшегося. На помощь Саиду пришли Абенсеррахи. И если бы Молодой король, в ту пору гулявший по площади Бибаррамбла, не поспешил на шум и стычку, – погибла бы в тот день Гранада, ибо Гомелы. Масы, Сегри и все их приверженцы вооружились, чтобы посчитаться с Абенсеррахами, Гасулами, Венегами и Алабесами. Но Молодому королю с помощью других высокородных рыцарей, не принадлежавших к враждебным сторонам, удалось потушить ссору, причем Саид был схвачен и отведен в Альгамбру. Было произведено расследование, и выяснилось, что виновником раздора был Тарф, и, дабы не подвергать пересудам доброе имя Саиды, король простил Саиду убийство Тарфа, поскольку последний был виновником всего, и велел обвенчать Саида с Саидой. Этим остались очень недовольны Сегри. Все эти события не смогли, однако, прервать празднеств. которые король, велел продолжать, ни на что невзирая. И. не стало дело за поэтом, написавшим о рассказанных здесь событиях романс, явившийся как бы ответом на предыдущий:

Такова история отважного мавра Саида Абенсерраха. Про нее сложили эти два романса, на мой взгляд, хорошие. Они дают понять, что никогда не нужно никого ссорить, ибо ссорящего постигнет участь сплетника Тарфа, погибшего от руки своего друга Саида.

В конце концов из-за этого события, а также из-за слов, сказанных на балу Маликой Алабесом и Сулемой Абенсеррахом, все Сегри, Гомелы, Масы и их сторонники были раздражены и решили отомстить, как то будет видно дальше из нашего рассказа. И они были правы, ибо великими притязаниями и надменностью отличались Абенсеррахи. Однако временно был заключен мир, и рассерженные Сегри не возвращались к словам Малика Алабеса и Абенсерраха, хотя в сердцах своих и затаили вечную и непримиримую вражду. Они ничем не выказывали ее Абенсеррахам и Алабесам, делая вид, будто позабыли о прошлой обиде; на самом же деле весь род Сегри задумал месть, как будет видно дальше.