Сад/парк и лес заявлены конечными точками сюжетного движения. Образ сада/парка в «Подвиге» воспроизведен в традиционном значении земного аналога рая. Образ леса связан с непредсказуемой опасностью, погоней, убийством, смертью и отмечен оппозиционным смыслом. Позднее в романе «Приглашение на казнь» Набоков разовьет тематическую противопоставленность этих локусов, прибегнув к символизирующим их персонажам: садовнику и охотнику.

Финал романа не однозначен. Согласно пониманию самого Мартына, он уходит в Зоорландию, страну мертвых, и лес, в котором он исчезает, подобен Стигийским лесам. С точки зрения других героев романа, к ним может причислить себя и читатель, — Зоорландия — вымысел «с налетом фантастического» (с. 191). Мартын же уходит в реальную Россию, где его ждет, по-видимому, смерть.

Итак, мифологическое и биографическое в романе соотносятся не только с категориями фантастического и реального, но с понятиями индивидуального и коллективного, уникального и расхожего, потаенного и названного. Иначе говоря, граница между литературными формами пролегает там, где кончается мир индивидуума и начинается мир группового сознания. Вопреки традиции, миф в «Подвиге» — не создание коллективного разума, а проекция мировоззрения личности, тогда как биографический роман возникает как отражение точки зрения большинства персонажей и читателей. Примечательно в этой связи щедрое введение в текст автобиографического элемента, который форсирует узнаваемость именно биографической формы.

Очевидная установка на псевдоавтобиографизм отличает три набоковских романа европейского периода: «Машеньку», «Подвиг» и «Дар». Важно отметить, что образ главного героя в этих произведениях создается как проекция не собственно набоковской личности, а некоего условного, собирательного персонажа Автора. Он вбирает фрагменты биографий Набокова, Пушкина, в понимании Набокова поэта par excellence, и литературных героев, пушкинских и шекспировских. В этом сказывается игровая ориентация Набокова на совпадения биографических дат: он родился, как известно, через сто лет после Пушкина(1899) и, как любил утверждать, по новому стилю в день рождения Шекспира (23 апреля). Уже в «Подвиге» пародийно воплощается сформулированный в «Даре» принцип создания писательских биографий: «эти идиотские „биографии романсэ“, где Байрону преспокойно подсовывается сон, извлеченный из его же поэмы» [99] .

Герой «Подвига», Мартын Эдельвейс, чья биография напоминает набоковскую, лишен, однако, главного сходства с автором — у него нет литературного дара. Образ Мартына восходит не к Пушкину, а к пушкинскому герою Онегину. Модель выбрана с учетом календарного параллелизма: «Евгений Онегин», согласно авторской записи, закончен в 1830-м, «Подвиг» — в 1930-м. Оба начаты в мае (ср. у Пушкина — 9 мая, у Набокова в Предисловии к английскому переводу романа — «Glory» — говорится: «…роман начат в мае 1930…») [100] . Сюда следует отнести и одинаковый возраст Пушкина и Набокова к моменту завершения текста. Так биографический, календарный параллелизм становится одним из условий сюжетостроения в романе.

Онегин, с которым сам Пушкин чувствует сходство, отсюда необходимость «заметить разность» [101] , не похож на своего создателя, он — не поэт.

Ср. у Набокова о Мартыне: «…в литературных разговорах бывали с ним несчастные случаи: он раз спутал, например, Плутарха с Петраркой…» (с. 75). Напомню, что в предисловии к английскому переводу романа Набоков указал на черту, разрушающую портретное сходство героя с автором, — на отсутствие поэтического таланта [102] .

Несколько слов о родословной героев. Мартын — русский лишь наполовину. Отец его — «швейцарец» (с. 229). На этот раз отсылка делается непосредственно к Пушкину. Ср. «Автор, со стороны матери, происхождения африканского…» (Примечание Пушкина к: I, L. 11). Обращает внимание пародийная цветовая контрастность переклички: дед Мартына «старик весь в белом…» (с. 7); у Пушкина в «Моей родословной» «черный дед мой Ганнибал…» [103] .

Образ деда Мартына — самостоятельная отсылка к роману «Евгений Онегин». Эдельвейс — «швейцарец, воспитывавший в шестидесятых годах детей петербургского помещика Индрикова и женившийся на его дочери» (с. 7). Ср. у Пушкина первоначальный вариант 9–12 строк III строфы первой главы:

В «Комментарии» к роману Ю. Лотман пишет: «В таком контексте обучение „шутя“ воспринималось как изложение основ педагогики Руссо („Швейцарец очень умный“). В Кишиневе Пушкин пережил увлечение Руссо…» [105] . Но набоковская аллюзия на Руссо реализуется не через пушкинский текст, а непосредственно: приведенная выше цитата прочитывается как пародийный вариант сюжетной развязки «Новой Элоизы». Отсылки к сочинению Руссо многократны в швейцарских пассажах текста.

Герой «Подвига», так же как герой Пушкина и сам Набоков, «родился на брегах Невы» (I. II. 14). Пушкинская фраза о небрежном обучении наукам:

отзывается в словах матери Мартына: «…в ялтинской гимназии как-нибудь доучишься…» (с. 17).

В характерах героев встречаются общие черты. Мартын в истории, «плохо запоминая даты и пренебрегая обобщениями, он жадно выискивал живое, человеческое, принадлежащее к разряду… изумительных подробностей…» (с. 74–75).