— Хорошо, — Сафир пожал плечами. — Как знаешь. — Он взглянул на руку. Кожа покрылась пятнами и обтянула кости. Вдруг Сафир ощутил, что все его члены очень слабы, так что не пари он в воздухе, то, наверное, не смог бы держаться на ногах. Потом глаза лорда Маграда узрели какую-то пелену, похожую на сгущавшийся туман, и Сафир понял, что у него испортилось зрение. В первый миг он испытал страх, но затем зрение снова стало прежним — и он увидел, что кожа его отслаивается, покрывается трупными пятнами. Сафир ощутил приторный и удушливый запах гниющей плоти. Мясо отваливалось с костей, которые проступали тут и там белыми, все увеличивающимися пятнами. Мануол давно отцепился от его истлевшей одежды и теперь парил рядом.

Наконец от Сафира остался только скелет. Лорд Маград хотел спросить Мануола, когда закончится этот кошмар, но услышал только клацанье собственных зубов — лишенный языка, он утратил способность говорить. Кости постепенно начали желтеть, потом зеленеть и трескаться. Вскоре они рассыпались, превратившись в труху, и останки бренного тела полетели вниз, во тьму.

Но Сафир продолжал все видеть. И вот перед его взором развернулись многочисленные картины — он не мог понять, как помещаются они в узком пространстве тоннеля, но отчетливо различал все, что происходило в каждой из них. А видения показывали, как его составляющие, мельчайшие частицы, рассеиваются по миру, соударяясь друг с другом и разлетаясь в разные стороны на огромные расстояния, просачиваются через почву, растворяются в воде, всасываются корнями растений, поглощаются животными. Сафир видел, как его расчлененное на миллиарды частиц тело распространяется по вселенной, становясь ее частью, как живет оно непрекращающейся жизнью, приобретая все новые и новые формы. И тогда он понял, что ужас перед неминуемой смертью, свойственный всему роду человеческому, отступил. Теперь Сафир знал, что ждет его за гранью, и страха не было. Он понял, что существовал в мире всегда и останется в нем навечно. И тогда улыбнулся незримой бесплотной улыбкой.

Мануол словно почувствовал, что ужас Сафира сменился покоем. Взмахнув когтистой лапой, он выкрикнул какое-то заклинание, и лорд Маград начал быстро становиться материальным — его частицы вырвались из новых цепочек и сложились в кости, образовавшие скелет. Который, в свою очередь, облепили мышцы, они наполнились кровью, их обтянули жилы и сухожилия, сверху выросла кожа. Сафир вздохнул — полной грудью.

— Теперь ты понял? — проговорил Мануол, пристально гладя Сафиру в глаза своими вылупленными фонарями.

Тот кивнул. В его душе царило смятение: изменилось представление лорда Маграда о мире, его устройстве. Видения стали для Сафира настоящим откровением. Несмотря на то что страха перед смертью больше не было, его обуревали самые противоречивые чувства, в которых ему еще предстояло разобраться.

— Тогда нам пора! — с этими словами ленивец указал когтем вниз, лорд Маград опустил глаза и увидел в темноте едва различимую светящуюся точку.

— Что это? — спросил он.

— Выход! — Мануол вновь вцепился в вернувшуюся из небытия одежду Сафира.

Они падали вместе. Светящаяся точка все росла и росла, пока не превратилась в отверстие двадцати футов в диаметре. Мануол и Сафир выпали из нее, и ленивец, быстро обернувшись ящером, подхватил лорда Маграда и понес к скалам, на которых стоял Дьяк.

Сафир видел, как в полете они обогнули замершую фигуру хэрда, походившего на гигантскую изогнутую колонну. Он не понимал, почему они, выпав из него, очутились в воздухе, а не на земле (ведь почти все тело змея покоилось в песке), но решил, что здесь не обошлось без волшебства, и не стал задавать вопросов.

Мануол аккуратно поставил Сафира на скалу рядом с Дьяком, и тот встретил его с улыбкой.

— Готов ли ты познать магию? — спросил колдун.

— Да, атаи! — ответил Сафир, склонившись. Он признал мудрость своего учителя и жаждал проникнуть под его руководством в другие, наверняка не менее волнующие тайны вселенной.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Дьяк. — Я тоже считаю, что время пришло. Мы возвращаемся, — сказал он Мануолу, и ленивец-ящер подставил свою спину, чтобы они могли разместиться между огромными кожистыми крыльями. — Домой! — велел Дьяк, и они взмыли в лазоревое небо.

Карета катилась по тракту, мягко покачиваясь на рессорах. Ее отделка и размеры недвусмысленно говорили о богатстве владельца, а позолоченные гербы на дверцах еще и о его высоком титуле.

Казалось бы, отправляться в путь через леса в таком роскошном экипаже было верхом неосторожности, но тридцать всадников, облаченных в добротные доспехи и вооруженных до зубов, могли дать отпор не только банде грабителей, но даже отряду наемников.

Маэрлинна сидела по ходу кареты, закутанная в толстый шерстяной плед, и дремала со страдальческим выражением на лице: несмотря на отличную балансировку экипажа, выдержать столь долгий путь по не самой ровной дороге было нелегко.

Ирвин расположился напротив нее. Он перечитывал список вещей, которые предстояло приобрести в городе, и поминутно правил его — больше для того, чтобы занять время, чем по необходимости. С тех пор как он вернулся, они с Маэрлинной не перемолвились даже словом — пока не оказались в одном экипаже. Женщина понятия не имела, почему Ирвин отсутствовал, а он вел себя так, словно отлучался по делам. Во время совместной поездки разговор у них тоже не клеился — в основном потому, что не было общих тем для разговора. То же, что они могли обсудить, причиняло боль обоим, и ни один не испытывал желания говорить об этом. К тому же Маэрлинне было дурно от тряски и качки и она почти все время дремала.