Мухтар-ага легко поднял с земли своё сухое тело, накинул на плечи халат.

— Правильно, сынок, погуляйте. И я тем временем поброжу, капканы проверю, может быть, на ваше счастье, и есть что-нибудь.

Он перехватил поудобнее своё длинное ружьё и заковылял на запад, в сторону холмов.

Капитан и доктор вошли в густой сосняк. По ровным, как по линеечке, рядам сосен и одинаковой их высоте угадывалось, что посажен он рукой человека. Бор разросся густо и дружно, верхушки деревьев озаряло солнце, а внизу было сумрачно, сыро и холодновато.

Через несколько минут лес кончился, и доктор, поражённый, остановился, словно путь ему преградило какое-то препятствие. Он с изумлением смотрел на красивое двухэтажное здание удивительно гармоничных линий и форм. Дом будто любовался своим отражением в большом бассейне, облицованном зелёным мрамором. Посередине бассейна возвышался островок, на котором тянулась к самому небу стройная пальма. Однако вода в бассейне, тронутая налётом зелени, была мутна и желта — видимо, давно уже не менялась.

Доктор медленно подошёл к бассейну. Вся эта картина вызывала в нём смешанное чувство восхищения и грусти, которую невольно рождает вид покинутого человеком жилья. На полукруглой, выступающей веранде между массивных мраморных колонн стояли цветочные вазы с давно засохшими цветами.

У входа в дом капитан Ферхат и доктор чуть не столкнулись с кругленьким человечком в белом фартуке, в колпаке, с огромным ножом в руках. Ом быстро отступил в сторону, давая дорогу гостям, и спрятал нож за спину.

— Хамид-бек. В прошлом — знаменитый парижский метрдотель, ныне — повар. Освобождённой Армии, — представил человечка капитан Ферхат и шутливо добавил: — Всем хорош повар, одна только черта плохая — ровно половину того, что сготовит, съедает сам. Видите, какой круглый?

Хамид заулыбался, учтиво поклонился доктору.

— Повару нельзя быть голодным!

Доктор Решид дружески пожал ему руку, а капитан похлопал Хамида по плечу.

— Чей же это дом? — удивлённо спросил доктор.

— Дом и всё это ущелье — владение Шарля Ришелье. А если точнее, одно из его владений.

— Шарля Ришелье? — переспросил доктор.

— Да. Дядя известного генерала Ришелье. Знаете такого?

— Знаю, — кивнул доктор, — обоих знаю… Но меня удивляет другое: как всё это уцелело от бомбёжек?

Ферхат усмехнулся.

— Предположим, далеко не всё. Но что касается дома, то его пока не трогают. Надо думать, тут не обошлось без участия Шарля — вероятно, он не теряет надежды вернуться сюда.

Доктор Решид посмотрел на Ферхата. «В таком случае Халеда следовало бы поместить здесь», — подумал он. Словно угадав его мысль, капитан пояснил:

— Если мы перенесём сюда полковника, они сравняют этот дом с землёй.

«Откуда они узнают об этом?» — хотел было спросить доктор, но, посчитав вопрос неуместным, промолчал.

Распустив за собой павлиний хвост пыли, возле дома остановилась военная машина. Ферхат сказал:

— Если не устали, са'аб доктор, можно наведаться в военный городок.

Доктор посмотрел на часы.

— Охотно! До пяти я в вашем распоряжении.

Автомобиль был трофейным, довольно заезженным. Он дребезжал и лязгал всеми своими частями. Вдобавок и дорога пошла сплошными ухабами. Несмотря на все старания шофёра — молодого парня с чёрными щегольскими усиками, трясло и подбрасывало отчаянно.

Вдруг капитан тронул шофёра за плечо.

— Омар-ага, садись, подвезём, — сказал он, дождавшись, когда машина догнала маленького старичка, медленно бредущего по обочине.

После секундного колебания старик уселся рядом с шофером. Показались развалины, занимавшие довольно обширную площадь.

— Расскажи-ка, Омар-ага, са'абу доктору, что тут произошло, — попросил старика капитан Ферхат.

Омар-ага горестно покачал головой, оглядывая руины.

— Разве расскажешь обо всём, сынок? — он повернулся к доктору, сделал широкое движение сухой оплетённой синими венами рукой. — Вот тут был гараж, там конюшни, дальше коровник размещался и загон для овец; на месте вот этих развалин стояли большие амбары. Всё село тут на Ришелье работало. Кто за животными смотрел, кто в поле и в саду, кто — на винодельческом заводе. Триста семей вместе с детьми с утра до вечера не разгибали спины!.. А в пятьдесят шестом году французы сюда привели войско. В амбарах солдат поселили, в большом доме офицеры стали жить, завод превратили в оружейный склад. Люди Халеда не раз пытались перейти горы и в конце прошлого года заняли наконец ущелье. Мы всем селом помогали им, кто как мог. Бои большой был, сынок, с рассвета до самого полудня; французы и с самолётов людей сбрасывали, а всё равно пришлось им бежать. Но и мы недолго радовались: на следующее утро прилетела туча самолётов и сравняла наше село с землёй. Вот что злодей делает — на бедных и немощных зло срывает!.. Люди, не зная где голову преклонить, спрятались здесь, на следующий день — опять самолёты. Никто, сынок, в живых не остался…

Старый мастер сглотнул тугой комок в горле, отёр ладонью слезящиеся глаза. Видно, воспоминания давались ему с трудом. Он перевёл дыхание, с горечью и гневом сказал:

— Вот что здесь произошло, сынок… Что французы наделали! Если даже четвертовать каждого из них — и то аллах не осудит!

— У Омар-ага большая семья была, — вполголоса пояснил капитан Ферхат. — В живых после бомбёжки остались только он да внук.

Доктор с жалостью смотрел на морщинистое лицо старика. Он понимал его озлобление против французов. И всё-таки — четвертовать каждого? Не всё же французы виноваты. Доктор вспомнил слова Бенджамена: «народ не виновен…» Но как объяснить это старому несчастному человеку, потерявшему всех близких? Разве не французы принесли сюда разрушение и смерть? Возможно, французский лётчик, уничтоживший семью Омара, единственный сын такого же бедняги старика. Но какое дело до этого Омару? Может ли он не проклинать этого лётчика и не желать ему гибели?