А я сегодня вижу только путь развития моей аферы. И путь таков: надо подобраться к жертве поближе, зацепить и потихоньку начать обрабатывать. Я прихожу на вечеринку с Джесс Смит и Питером Румом. Приглашения мы выудили у знакомых Питера. Особого труда это не составляло, ведь в списке приглашенных была вся Силиконовая долина: юристы, бизнесмены, компьютерщики, журналисты, тяжелая артиллерия в лице пиарщиков и даже конкуренты Напье. А почему бы и не позвать конкурентов — здесь места под солнцем всем хватит. Соперничество и зависть — примета прежних времен, а теперь Интернет изменил мир.

Мы разделяемся, чтобы никого не упустить. На нас с Питером местная униформа — твидовые брюки и голубые рубашки. Джесс я попросил надеть что-нибудь более вызывающее. Она выбрала облегающее черное платье с разрезом на боку и глубоким вырезом. Едва я увидел ее — точнее, мелькнувшее в разрезе бедро, — как все мои сомнения в ее готовности сыграть свою роль до конца исчезли.

Гости постепенно занимают не только первый этаж, но и балкон, с которого видно весь ангар. У одной стены играют джаз — миловидный блондин с микрофоном и четверо мужчин в старомодных шляпах, раскачивающих начищенными до блеска инструментами в такт музыке. Вдоль остальных стен у импровизированных баров толпятся гости. Мужчины сегодня предпочитают каберне, а женщины — шардоне. Причем в настоящих винных бокалах — когда по счету платит Эд Напье, дешевым пластиковым стаканчикам в баре не место.

Я замечаю его в другом конце ангара. У него вид голливудской звезды — высокий загорелый приятный мужчина. По контрасту с загорелой кожей — а загар, видимо, появился после путешествия на собственной яхте вдоль побережья или после отдыха на карибском островке Сен-Барт — зубы кажутся белоснежными и острыми, как скальпель. Бледновато-голубые глаза Напье хищно оглядывают гостей, изредка уделяя внимание кучке окружавших его подхалимов. Он сейчас похож на льва, оглядывающего свою саванну.

— Кажется, мы знакомы, — слышу я женский голос.

У меня сердце уходит в пятки. Неужели афера провалится, не успев толком начаться, из-за какой-нибудь внештатной сотрудницы «Уолл-стрит джорнал», узнавшей во мне отца-основателя «Карточной диеты»?

Я оборачиваюсь на голос. Передо мной стоит Лорен Напье. Выглядит она шикарно — на ней элегантное платье, а волосы собраны в аккуратный пучок, украшенный двумя длинными эбонитовыми заколками. На лице нет и следа от синяков — если они и не прошли, то тщательно замаскированы тональным кремом.

— Нет, вы ошиблись, — объясняю я.

— А чем вы занимаетесь? Вы журналист? Пиарщик?

— Я — бизнесмен, — гордо отвечаю я и показываю на свои брюки и голубую рубашку. — Разве не заметно?

— Я думала, все бизнесмены молоды и блестяще выглядят.

— А с чего вы взяли, что я не молод?

К нам присоединяется китаянка с блокнотом и диктофоном.

— Миссис Напье, меня зовут Дженнифер Ли, я из «Информейшн 2.0», — встревает она, словно меня здесь нет.

— Очень приятно, — отвечает Лорен Напье.

— Как вам вечеринка, устроенная вашим мужем?

— По-моему, все просто потрясающе, — говорит Лорен в микрофон. — Это просто удивительно — оказаться в самом центре революции технологий.

— Ощущается ли какая-либо разница между Силиконовой долиной и Лас-Вегасом?

— Да, конечно. Градусов десять по Цельсию, — отшучивается Лорен Напье.

Дженнифер Ли, смеясь, записывает ответ в блокнот. Потом наконец поворачивается ко мне.

— А вас как зовут? — интересуется она.

Я замечаю, как Джесс проходит мимо Эда Напье. Она направляется к бару, виляя задницей. Ловит на живца. Замечаю, что Напье провожает ее взглядом.

— Франклин Эдисон, — представляюсь я. — Я владелец компании «Пифия».

— Эд Напье уже вложил деньги в вашу компанию?

— Пока нет, — отвечаю я. — Но мы очень на это надеемся.

— А чем занимается ваша компания?

Эд Напье что-то говорит своим поклонникам, которые ловят каждое его слово. Двое смуглых молодых людей явно программистской наружности — возможно, индийцев — улыбаются и воодушевленно кивают, словно перед ними бог разума и успеха Ганеша, открывающий секреты кармы. Эд Напье отвечает ослепительной, на тысячу ватт, улыбкой, жмет кому-то руку и направляется в сторону бара, к Джесс.

— Чем мы занимаемся? — переспрашиваю я, словно предположение, будто современная компания обязана чем-то заниматься, кажется мне абсурдным. Я долго гляжу на журналистку. — Боюсь, пока я не готов об этом говорить.

— Режим секретности? — со знающим видом говорит она.

— Да, строжайшей секретности. Могу лишь заявить, что мы изменим этот мир.

— Можно будет процитировать вашу фразу в статье?

— Нет.

— Вы серьезно?

— Да, серьезно.

Дженнифер Ли сбита с толку. Видимо, за всю ее долгую полуторагодичную карьеру журналистки никто еще не отказывался от упоминания в статье. Она просто не знает, как реагировать.