– Мы – существа ночные.

– Ночные там, не ночные, а нечего ребенка целыми днями таскать туда-сюда! Вон какой у вас худющий и замотанный!

Он криво усмехнулся: «у вас»! Лисса сидела, вцепившись в своего рыжего братца – не отдерешь. Смотрела круглыми глазами. Бэрин потер затылок, согласился нехотя:

– Ну завтра так завтра.

Лорд Волков вправе наказать меня – даже убить, если такое есть в их волчьем законе, – но при чем здесь ни в чем не повинный Рыжик? Что брат ему сделал? То, что родился не таким, как они, и по другую сторону границы?

Я застыла на месте, не понимая, что же мне теперь делать, как упросить лорда, как спасти Рыжика… И сквозь сумятицу мыслей услышала неожиданное:

– Я не согласен с этим решением, мой лорд. – Бэрин смотрел на брата исподлобья. – И требую собрания всего клана.

Выражение малоподвижного лица Лорда Волков почти не изменилось: лишь глаза сверкнули.

– Чего ты добиваешься? Они примут точно такое же решение. Время тянешь?

– Ты слышал мое слово.

И Бэрин схватил меня за руку, точно боялся, что я сейчас же кинусь бежать. Куда? Назад нельзя. А здесь земля Волков, они нас везде найдут. Уйти к людям – но и те наверняка будут бояться и охотиться на моего брата. Может, не стоило вовсе убегать с нашего берега? Сейчас бы мы были уже мертвы… Я схватила и сжала Рыжика так, что он даже пискнул. Тут же лизнул меня в щеку: ну кто тебя напугал, успокойся!

Волк привалился к двери, женщина стояла напротив, уперши в бока кулаки. Они обсуждали наш отъезд в какой-то дом у озера. Там, наверное, нас будут держать под охраной, чтобы мы не сбежали.

Бэрин выпустил Берту за дверь. Взъерошил волосы на затылке. Поглядел на нас безо всякого выражения.

– Ложитесь спать. Завтра вставать рано.

Я тут же улеглась на другой конец кровати, обняв Рыжика. Наверняка Бэрин уже жалеет, что пошел против воли брата. Даже непонятно, почему он это сделал. Спросить его – разозлится? Нет, не надо его трогать, подумала я и тут же спросила:

– Почему ты выступил против своего лорда?

Бэрин, словно не слыша, гасил свечи. Ворошил в камине догорающие дрова. Неспешно раздевался – как всегда, донага. Улегся на спину, заложив за голову руки, и закрыл глаза. Когда я решила, что он уже не ответит, Волк сказал негромко:

– Мне кажется, в жизни должна быть справедливость.

…Ночью Рыжик вывернулся из моих рук. Я приподнялась на локте, сонно наблюдая за ним: брат добежал до стола, наскоро поел и, взяв с собой большой кусок лепешки, вприпрыжку вернулся в теплую постель. Улегся между мной и Бэрином – Волк оказался к нам куда ближе, чем когда мы ложились. Или это мы сами к нему придвинулись? Рыжик повозился, вытянулся между нами, зарылся в одеяло с лепешкой в руках и заснул. Второй раз я открыла глаза уже перед рассветом. Обнаружила, что Бэрин обнимает меня, дотянувшись через Рыжика, а брат, пригревшийся между нами, мирно посапывает. Я рассматривала Волка: во сне он казался незнакомым, без привычной улыбки, но и без мрачности последних дней. И – вот странно – очень похожим на лорда Фэрлина.

Волк открыл глаза. Сонно моргнул и уставился на меня. Глаза темные-темные. Я неожиданно подумала – красивые. Его ладонь скользнула по моей спине…

Разумеется, они проспали. Коварная Берта и не думала их будить, а сам он не проснулся в назначенное время. Открыл глаза, наверное, от взгляда Лиссы. Она лежала на расстоянии вытянутой руки – его руки – как-то незаметно для себя, во сне, он умудрился обнять ее через ее шерстяного братца. Волосы рассыпались по подушке, глаза – лисьи, чуть приподнятые в уголках к вискам, – вовсе не сонные: сколько ж она на него любуется? Подмигнул ей:

– Что, нравлюсь?

Тут же подумал, что подмигивания она может и не понять. Но Лисса ответила, как всегда, просто:

– Да.

Он потянулся обнять покрепче, скользнул ладонью по спине. Вот зачем она спит в этих тряпках?! Лисенок между ними тихо крякнул, и Бэрин опомнился: какие тут утренние развлечения, пора в путь-дорогу! С сожалением скользнул напоследок пальцами по гладкому девичьему плечу.

– Вставайте, лежебоки!

Зря он ругал Берту: оказывается, хозяйка уже собрала в дорогу несколько торб и сумок с одеждой и едой. Ворон пританцовывал, с недоумением косясь на навьюченные на него переметные сумки. Старая Снежка спокойно ждала Лиссу, которая, кажется, не ездит верхом. Ну, придется потерпеть…

Вернувшись в свою комнату, Бэрин обнаружил на столе среди остатков завтрака пару задушенных мышей. Задумчиво поднял одну за хвост, оглядел внимательно:

– Это еще что такое?

– Рыжик отлично мышкует, – пояснила Лисса, помогавшая брату облачиться в новую одежду. – Вот, поймал здесь, в комнате, и поделился с тобой. Ты же его кормишь… Рыжик, да стой же спокойно!

Звереныш крутился, оглядывался, блестел глазами и зубами: Лисса объяснила ему, что люди и Волки скалятся, когда у них хорошее настроение. Бэрин моргнул и бережно опустил мышь обратно на блюдо.

– Скажи ему… спасибо. Я уже сыт.

– Ты сам и сказал, – отозвалась Лисса. – Он все слова понимает. Простые.

Бэрин представил, как предлагает Фэрлину оставить звереныша, потому что тот сумеет переловить всех мышей и крыс в замке. И смех и грех!

Зрителей на отъезд набралось предостаточно, и от любопытных вопросов тоже отбоя не было. Бэрин вынес перекинутый через плечо мешок с Рыжиком (Лисса велела притвориться брату мертвым), помог девушке залезть в седло – Лисса морщилась, вздыхала, но молчала, вцепившись в уздечку и в гриву флегматичной Снежки. Бэрин с усмешкой отсалютовал провожавшим: