— Вполне вероятно, — сказала она. Притворяться не было смысла.

— Более чем вероятно. Но Алек сделал так, что у тебя появился шанс. А до этого о том же заботилась твоя бабушка. Они оба любили тебя настолько, что готовы были отпустить. — Он покачал головой. — Умные люди, твоя бабушка и твой муж. — И с усмешкой добавил: — За это мы их и любим, правда?

Раздался стук в дверь.

— Поппи? — Алек просунул голову внутрь. — Грег просит вас оказать нам честь и торжественно разрезать индейку, если вы не возражаете.

Дед заговорщицки подмигнул Гвин.

— У него просто нет выбора. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так мучил бедную птицу, как этот человек.

После того как Поппи ушел, Алек заключил Гвин в объятия и с наслаждением поцеловал в губы. Хотя прошло четыре года, она всякий раз по-прежнему трепетала при его прикосновениях. Если верить Лави, то это никогда не прекратится.

— За что? — спросила она.

— А с каких это пор мне требуется повод? — удивился Алек, снова обнимая ее.

Гвин вдруг почувствовала глубоко внутри едва ощутимое шевеление.

— Нашему маленькому это тоже понравилось, — сказала она.

Алек положил ладонь на ее живот.

— Рад слышать, — проговорил он, снова целуя ее.

За дверью слышались смех и радостные голоса. Все собирались вокруг обеденного стола. Здесь, рядом с мужчиной, который имел храбрость и терпение позволить ей добиться всего, что она хочет, Гвин чувствовала себя в окружении любви — самой замечательной любви, какая только может быть.

И вообще — как чудесно быть дома!