Она понятия не имела, какого он возраста. Он ходил, но при этом хватался для поддержки за диван или за колени Мирты. И время от времени начинал бормотать что-то совершенно неразборчивое.

— Я не запомнила, как его зовут, — сказала Виола.

— Коди, — подсказала Гвин и улыбнулась, когда малыш обернулся на звук своего имени.

— Должна сказать, — заметила голубоволосая дама, — что я более или менее довольна тем, как прожила жизнь. Но о чем я действительно сожалею, так это о том, что у меня не было своих детей.

Мирта хмыкнула из-за своей книги, но Гвин не смогла понять, согласна она с сестрой или нет. Смех Виолы привлек ее внимание.

— Что случилось? — с улыбкой спросила она.

— У вас такой вид, будто вы до этого ни разу не видели маленьких детей.

Прежде чем Гвин успела ответить, с противоположного конца комнаты послышался хриплый голос:

— Кто это? Откуда он взялся?

Она повернула голову и увидела в дверях деда, стоящего, а точнее качающегося, на своих костылях. Гвин ни разу в жизни не видела его таким ошеломленным.

— Его аист принес, мистер Робертс, — хихикнула Виола.

Старик, ковыляя, приблизился.

— Мое почтение, леди, — сказал он.

В ответ на его неуклюжую попытку поклониться Виола снова хихикнула, а Мирта удивленно приподняла бровь. Дед широко улыбнулся малышу. А тот улыбнулся ему в ответ, показав полдюжины мелких детских зубов. Гвин переводила взгляд с одного на другого, не веря своим глазам.

— Не хочешь присесть, Поппи?

— Да. Вот сюда. — Он кивнул в сторону кресла, которое стояло у камина. Но когда Гвин попыталась ему помочь, рявкнул: — Сам справлюсь. Я не такой беспомощный, как ты думаешь.

— Ты просто старый упрямец, — мягко возразила Гвин, помогая ему опуститься в кресло. — Теперь я понимаю, о чем говорила Нана, — пробормотала она ему на ухо, так чтобы пожилые дамы не услышали.

Поппи бросил на нее быстрый взгляд.

— О чем это ты? Не припомню, чтобы твоя бабушка жаловалась.

— Разумеется, нет, Поппи, — сказала Гвин, подвигая ближе обтянутую красной кожей скамейку, чтобы он мог положить на нее сломанную ногу. — Какой ей был смысл жаловаться тебе на тебя самого? — Она приподняла его ногу и подложила под щиколотку подушечку. — Но, поверь мне, и Мэгги, и Алек, и я наслышались много чего.

— И что же она говорила? — спросил Поппи, наклоняя голову, чтобы заглянуть в лицо хлопотавшей над его ногой внучке.

Она рассмеялась и выпрямилась.

— Ну первое, что приходит в голову, это «старый дурак».

Поппи поерзал в кресле и скривил лицо. Гвин догадалась, что причина его недовольства — не только физические страдания. После недолгого колебания она положила руку ему на плечо и спросила:

— С тобой все в порядке?

— Переживу, — помолчав, сказал он, потом вдруг улыбнулся ей неожиданно широкой лучезарной улыбкой. — По крайней мере, у меня хватит сил, чтобы досаждать тебе еще пару лет. Подай-ка мне вон ту подушку, — попросил он, махнув рукой на стопку подушек на соседнем диване.

Гвин взяла подушку и бросила ему на колени.

— Говоришь, еще пару лет? Увы, меня не будет рядом, чтобы доставить тебе это удовольствие.

Улыбка исчезла с его лица. В голубых глазах старика промелькнула боль. Боль, не связанная со сломанной ногой. Но когда Гвин открыла рот, чтобы извиниться, он остановил ее взмахом руки.

— Забудь об этом, — тихо сказал он. — Как ты мне сказала? Это твоя жизнь. Просто иногда бывает тяжело… — Он оставил фразу висеть в воздухе и, не дожидаясь реакции Гвин, переключил внимание на малыша. — Так кто этот парнишка?

Неужели он действительно устал от борьбы? И эта мягкость в голосе… Гвин не могла вспомнить, когда она в последний раз слышала в речи деда такие интонации. Во всяком случае, по отношению к ней. И кто в этом виноват?

Она перевела взгляд на малыша, который теперь улыбался ее деду так, будто это был его старый приятель.

— Его зовут Коди Филипс, — сказала она, удивленная хриплостью своего голоса. — Остальные четверо членов этой семьи ужинают на кухне у Мэгги. Но это еще не все, — добавила она с хитрой улыбкой. — Они остаются на ночь.

Белые брови поползли вверх, и Гвин поняла, что перед ней человек, который гораздо больше похож на прежнего деда, которого она помнила. Он был чисто выбрит, причесан, а джинсовая рубашка возвращала часть голубизны выцветшим глазам. Неудивительно, что сестры-близнецы захихикали.

— Неужели? — переспросил дед.

— Абсолютно точно.

— Боже мой… — Вот все, что он смог проговорить. Затем, к изумлению Гвин, протянул руки к малышу. — Коди?

Малыш улыбнулся еще шире и сделал несколько шагов вперед, но споткнулся, сел на пол и заплакал.