Первый сон приснился в больнице, когда я ещё не очнулась. Лестница. Белая, широкая. Я шла по ней и считала ступеньки. Девять. Там кто-то стоял, наверху, звал меня. Но не вслух, а как-то иначе.

Может быть, я должна была тогда умереть?

20 февраля.

Сегодня случился пожар. Дом сгорел, но вытащили почти всё. Самое ужасное, что он загорелся ночью. Оказывается, я не такая уж трусиха. Просто страшно из-за того, что всё началось внезапно, в два часа ночи.

Разбудил всех Борис. Он ведь немой и не может кричать. Но схватил кастрюлю и стучал по ней железной кружкой. Я видела, что у него слёзы текли, я подумала, что от страха. А потом поняла! Поняла, почему шапку натягивает и не снимает её дома, прячется от всех в дальние углы. Боря не переносит звуки, ему от них больно! Бедный, и сказать никому не может.

Я решила, что сколько могу, буду его защищать. Боря ведь ко мне бросился первый. На кресло меня с кровати еле перекинул, хотел вывезти в коридор, а там уже всё полыхает. Маша в окно прыгнула, а Борис меня через подоконник ей на руки прямо вытолкнул. Как только сил хватило? Ведь маленький такой.

Георгий близнецов вытаскивал. Ирина тоже лезла прямо в огонь. Иосифа она еле нашла, тот бродит, где попало и спит, где захочет.

Ирина почему-то кричала: «Моя рассада, моя рассада!»

Мы уже посеяли перец и помидоры, чтобы в теплицу пораньше посадить. Всё взошло, уже можно было в отдельные горшочки переносить, собирались в выходной.

А там ведь кроме рассады этой всего погорело полно.

25 февраля.

Пока нам соседи свои полдома отдали, там у них никто не живёт. Они давно сына ждут с семьей, а тот тянет, не едет. Так что нам повезло. Георгий ходит хмурый, почти ни с кем не говорит. В той бумаге из пожарки написали, что в доме неисправная проводка. Георгий спорил, что это не так. Мы-то знаем, как он всё по сто раз проверял.

Но деньги нам заплатят за то, что дом сгорел. А из-за этой страховки что творилось! Оказывается, за месяц до пожара Маша привела тётеньку эту, которая всё страхует. И она Ирину долго уговаривала, потом Георгию звонили, что-то решали. В общем, документы подписали. Вот теперь и прикапываются, почему эту страховку сделали, а дом вскоре сгорел. Ирина плачет, ведь столько всего пропало, попробуй теперь это купи! Никаких денег не хватит.

Я Машу спросила, откуда она эту тётку взяла? Говорит, просто по нашей улице шла. А она зазвала её с Ириной поговорить. Вообще Маша много чего умеет, только об этом не знает никто. Когда я руку обожгла кипятком, такой волдырь вскочил. Потом ещё я его зацепила и сорвала. До того больно, терпеть нельзя. Мне Ирина мазь приложила, таблетку дала. А Маша руку взяла и стала над ней шептать. Те слова я запомнила.

Поперечь трава перестелется,

Пережог-болезнь перемелется.

Перемол пройдет, все узлом завьет,

Перелыв в подпол ужом уползет.

И прямо на глазах всё затянулось, будто и не было ничего. Ирина через час пришла, крутила руку во все стороны, охала. И правда: как поверишь?

Зазеркалье. Всё здесь не так.

6 марта.

Мы все придумываем наш новый дом. Планы рисуем. Вчера спорили, из кирпича строить, или деревянный. Георгий за дерево. Говорит, что тогда дом — живой. А Ирина — ни в какую. Боится пожара.

Как-то это смешно называется. Вспомнила. Консенсус. По-русски — согласие. Вообще, столько слов всяких новых, зачем? Есть ведь нормальные. И всем понятные. Это похоже на новую одежду. Вроде много, а хочется чего-то новенького. Но это не про меня. Мне зачем? Надо ходить, чтобы красивое другим показывать. Ирина мне ткань купила, я себе кофточку сшила. А потом мне снилось, что я в ней танцую. И в джинсах.

Про дом я хотела… В общем, пришли к согласию. Первый этаж — кирпичный, второй — деревянный. И чтобы комнат на всех хватило. Ирина сказала, что скоро приедет ещё мальчик. Интересно, какой? Неужели… нормальный? Я чувствую, догадываюсь, но пока боюсь об этом писать. Что с нами не так?!

12 марта.

Интересно, может человек привыкнуть к страху? Наверное, нет. Это единственное, к чему привыкнуть нельзя.

Когда я слышу голос, у меня внутри всё замирает. Почему он говорит это страшное слово «иди»? А если бы говорил другое, что изменилось бы?

7 апреля.

Господи, зачем Ты так сделал? Почему не дал мне уйти? Ты Бог справедливый. Так все говорят. Зачем взял моих родителей, а меня оставил здесь?

Потом Ты сделал ещё хуже. Чтобы мне стало больнее, Ты взял у меня память. Я не могу вспомнить ничего! Я не знаю, как меня любили. Какой был мой дом. Я могла бы сейчас вспоминать счастливую прошлую жизнь. А у меня нет и этого…

Мне говорят, что я — ангел. Разве бывают ангелы без ног? Может быть. Но они умеют летать. А я не могу ни летать, ни ходить. Зачем Ты это сделал со мной?

19 апреля.

Я опять вспоминаю пожар. Надо всё по порядку. Мне так нужно вспомнить что-то важное! Борису было ужасно плохо, потому что стоял невыносимый шум. И тогда я поняла, что он боится именно звуков, любых. Поэтому и прячется, и шапку не снимает.

А Маша носилась как бешеная. Столько всего успела выволочь из пожара.

Георгий без конца нырял прямо в огонь. Ирина его не пускала. Заплакала, когда Ёську вытащил. И потом всё время плакала.

Вот, вспомнила! Эти! В глазах такая радость. У обоих. Я нечаянно на них взглянула, когда они не ожидали. Потом-то стали как все. И заплакали, и закричали, и забегали. Но когда начала обваливаться крыша… В глазах у них был восторг!