Огр вздохнул и пошевелился под сидевшей на нём Аэ. Покряхтел – мол, сколько же можно?

– Уговорить делать что? – спросил Твердислав.

– Скорее не делать, – девчонка откинулась назад, обеими руками опершись о спину Кхарга. – Трудно даже сказать, что именно. Уговорить быть самим собой, наверное. Да, и ничего более. Стремиться к исполнению своих желаний, именно своих, а не внушённых тебе кем-то. А для того, чтобы разобраться в себе, нужны покой, тишина… и одиночество, – она лукаво стрельнула глазками. – Лучше всего, конечно, одиночество вдвоём. И тебе всё станет ясно – чего ты хочешь, а чего не хочешь, это тоже важно. Пока же ты исполняешь приказ, а это плохо.

– Почему?

– Потому что тебе приказывают люди, поражённые страхом. Страх застил им глаза, они ничего не видят и не понимают. Они безумны, они готовы перебить всех нас, чтобы только обеспечить себе спокойную старость. Они так хотели, чтобы мы выросли такими же, как они! Разведчиками, учёными, пилотами, фермерами… – Аэ скорчила гримаску. – А мы не хотели! Мы хотели быть свободными… и мы стали – Она обвела вокруг себя руками, точно предлагая восхититься миром окрест – её миром.

Наступало самое время для вопросов типа «а как вы это делаете?», и, наверное. Аэ ждала чего-то подобного, но Твердислав молчал. Молчал, поглядывал искоса, словно все эти чудеса уже успели ему давным-давно надоесть.

Потом пожал плечами, словно решившись на что-то, и повернулся к ней.

– Слушай, а поесть здесь дают? Или нет?

– Поесть? – удивлённо и, похоже, разочарованно протянула Аэ. – Ну-у… да, конечно…

Она взмахнула рукой. Только взмахнула, и ничего больше, однако уже миг спустя к ним со всех сторон бросились невелички.

– Их собственная еда тебе едва ли придётся по вкусу, – усмехнулась девчонка. – Но они всегда держат кое-что для гостей… или же для меня.

«А ты-то кто здесь?» – так и напрашивался вопрос. Однако Твердислав вновь отмолчался. Всё это было сейчас неважно. Глаза, странные глаза цвета расплавленного золота – что в них? Искренний интерес, тяга, симпатия – или холодный расчёт врага, решившего обвести дурачка-пленника вокруг пальца и превратить в покорного раба?

Твердислав полностью отдался воле нёсшего его потока. Не надо ни сопротивляться, ни пытаться вырваться. Всё произойдёт само собой. Нужно лишь дождаться правильного момента. Поддаваясь, побеждай – говорил Учитель, наставляя Старший Десяток Твердиславичей в тонкостях рукопашного боя. Сейчас вождь намеревался использовать этот принцип в полной мере. Ничто так не раскрывает врага, как интересы. Пусть его ведут, а он посмотрит, чем окончится эта дорога.

Он молчал. Молчал, истребляя принесённую коротышками снедь, не чувствуя даже вкуса; молчал и смотрел на огонь. Полная внутренняя тишина. Пусть этот мир сам скажет, что он хочет от случайного гостя.

– Так и будешь здесь сидеть? – осведомилась Аэ. Огр, на чьей спине удобно устроилась девушка, алчно дёргал мясистым носом, улавливая запахи пищи, сопел и фыркал, но хозяйка не обращала на это ровным счётом никакого внимания.

– По крайней мере пока не рассветёт, – пожал плечами юноша.

– А потом? – настаивала Аэ. – Что потом?

Так, потихоньку начинают раскрывать свой интерес. Ясно, что зачем-то он очень нужен Умникам; и они готовы буквально на всё, лишь бы заполучить его, Твердислава. Зачем?

– Скажи, что вам от меня надо. Без этого – никаких разговоров. – Он поднялся, кланяясь невидимым хозяевам и благодаря за угощение.

– Что нам от тебя надо? Да ровным счётом ничего, – пожала плечами Аэ.

– Так не бывает, прости. – Спрятав меч, Твердислав шагнул прочь от костра, в темноту. – Тебе – и тем, кто послал тебя, – очень нужно, чтобы я что-то сделал – или не сделал, не важно. И ради этого вы ведёте со мной разговоры, делаете какие-то намёки… Надоело! – он рубанул ладонью. – Говори прямо, что вы хотите. Нет – я пойду. Мне ещё возвращаться далеко.

Аэ закусила губу. Опустила голову, словно стыдясь. Водя пальчиком по краю железного наплечника своего огра, тихонько проговорила:

– А если я скажу, что ты никому из наших не нужен? Что ты нужен только мне, потому что мне приятно с тобой видеться и говорить? Ты поверишь в это?

Гибко соскользнула со спины Кхарга, оказалась рядом, положила пальцы на локоть. Заглянула в глаза – зовуще, маняще…

Ох, дурман её тела! Изгиб мягких губ: влажное мерцание зрачков; касание пушистых волос… Мутная волна желания поднималась в чреслах, разливаясь по обмякшему телу.

«Бойся женской магии, бойся её любовных чар», – говорил рассудок. «Да пошло бы оно всё подальше! – вопила жадная, изголодавшаяся плоть. – Хочу, хочу сейчас, не упускай момент, дурак!»

Твердислав осторожно отодвинулся. Аэ вдруг закусила губу, резким движением прижалась, обхватывая за шею, – и запрокинула голову, подставляя губы и закрывая глаза…

Как он сумел устоять, не поддаться, не сдаться? Наверное, успел вспомнить, что она – из Умников, что они – враги, злейшие, смертельные, вечные; что именно для битвы с ними его послал сюда Всеотец; Твердислав вспомнил всё это – и, несмотря на кровавое колотьё в висках и в глазах, грубо оттолкнул гибкое тёплое тело, словно в объятиях его оказалась облачённая в чёрные лохмотья Ведунья.