Он легонько стукнул Фуоко горячим пальцем по лбу.

– Лика! – грозно сказала Риса. – Я же сказала одеться!

– Я и оделся, – отмахнулся от нее белобрысый, дернув себя за повязку. – По-моему, вполне сгодится даже для официального приема. Так, я не понял – почему сцена какая-то скучная? Не вижу трогательного воссоединения двух влюбленных, буквально восставших из могилы силой любви друг к другу. Кто вообще артистов подбирал, сценарий писал? Уволю за профнепригодность! Кир, ну-ка, подь сюда!

Он дернул парня вперед и тут же как-то ловко ткнул сзади в ноги, что тот взмахнул руками и упал на колени. Прежде чем ошарашенный Кирис успел хотя бы пикнуть, белобрысый ухватил руки Фуоко, свел ее кисти и сунул в руки парню.

– Так, повторяй за мной, – деловито сказал Палек, становясь в позу декламирующего актера: правая рука воздета к потолку, правая нога выдвинута вперед, хилая ребристая грудь выпячена колесом. – О любимая, как рад я снова узреть твой светозарный лик… Кир, ты чего молчишь, как мешком по голове стукнутый? Я же суфлирую! С начала, что ли повторить?

От глупого вида на физиономии Кириса Фуоко сначала прыснула, а потом громко расхохоталась. Парень начал медленно багроветь. Насупившись, он оглянулся через плечо, но тут Карина, приподнявшись на цыпочки, хлопнула белобрысого по затылку.

– Лика! – грозно сказала она. – Либо заткнись в тряпочку и встань в дальний угол, либо выметайся отсюда. Здесь, между прочим, больничная палата, а не комедийный театр. Ты куда дел Павла и Таню?

– Вот такая у меня старшая сестрица! – уныло констатировал Палек, тайком подмигивая Фуоко. – Всю жизнь тиранит и избивает начиная буквально с младенчества при попустительстве папаши. Ей хорошо, она девиант первой категории, а я простой нормал…

– …с языком длиннее, чем хвост у некоторых змей! – оборвала Карина. – Лика, я серьезно. Где воспитатели?

– Я же сказал – сидят в креслах в приемном покое и пытаются клевать носом не слишком открыто. Ты всерьез думаешь, что живые люди могут акклиматизироваться в новом климате и удаленном часовом поясе всего за сутки? Дай им передохнуть, и так медкомиссией загрузила по самое не могу! Слушай, болящая, а давай тебе еще пару прядок выбелим? Или даже не выбелим, а в малиновый цвет покрасим или в голубой. Круто выйдет, точно тебе говорю как дизайнер!

Фуоко растерянно смотрела на шумного паладара, пытаясь понять, о чем тот толкует. Вдруг спохватившись, она выдернула свои руки у Кириса и спрятала их под простыню, натянув ту на плечи, чтобы не слишком обрисовывала грудь. С одной стороны, Кира можно и не стесняться. С другой – Палек все-таки посторонний мужчина…

– Еще пару прядок? – наконец поймала она вопрос, крутящийся на кончике языка. – Что значит "еще"?

– Лика!… – предостерегающе начала Риса, но Палек уже дотянулся до Фуоко своими длинными руками.

– Ну, в комплект к имеющейся, – он ухватил Фуоко за волосы и сунул ей на глаза серую прядь. – Ага, верно: слева у тебя белые вставки пойдут, справа синие, а сверху пустим кислотно-красную…

Фуоко почти вырвала у него волоски и неверяще уставилась на них. Потом лихорадочно оглянулась. Зеркало! Где здесь зеркало?

На лоб легла горячая ласковая ладонь, и Риса осторожно погладила ее по голове.

– Фучи, – успокаивающе сказала она, отстраняя Палека, – ты изменилась. Не очень сильно изменилась, и я надеюсь, что лишь снаружи, не внутри. Пожалуйста, не волнуйся. Все хорошо.

Фуоко с надеждой заглянула в черные бездонные глаза ректора, и та мягко улыбнулась. Затем Риса подтянула поближе монитор и дотронулась где-то сбоку.

Фуоко задохнулась. Женщина, смотревшая на нее из зеркальной поверхности, выглядела совершенной старухой. Скулы торчали, глаза провалились, а щеки впали, словно у сто лет голодавшей. С левой стороны в волосах тянулись три отчетливо видимые седые пряди. Она вцепилась в монитор, и только теперь обратила внимание, какими исхудавшими и тонкими выглядят запястья и пальцы. Что с ней произошло? Почему она превратилась в старую уродину?

Как теперь жить дальше?

Девушка тихо застонала. Ее пальцы соскользнули с монитора, руки безвольно упали на постель, из глаз против воли покатились слезы. По-прежнему стоящий на коленях Кирис ухватил ее за обнажившиеся плечи и легонько встряхнул.

– Фучи! – встревоженно позвал он. – Фучи!

Он глянул на Рису, по-прежнему осторожно гладящую Фуоко по голове.

– Ей плохо! Сделай же что-нибудь! – отчаянно сказал он. – Ты же паладар, ты все можешь!

– Душевные раны лекарствами не лечатся, Кир, – покачала та головой. – Фучи сейчас…