– И что вы с ней сделаете? С Варой? – напряженно осведомился Кирис.

– Ну, – паладар развел руками, – если захочешь дать делу официальный ход, уволим и депортируем из Хёнкона навсегда, без права возвращения и апелляции. Хочешь?

Кирис промолчал.

– Не хочешь, разумеется. Я знаю твою породу, Кир. Мне известно от Кары, как ты в Барне за кошельками охотился. Ты полицию не любишь ни в каком виде, стучать на других считаешь западло… или какой у вас сейчас термин в ходу?… и уж на Варуйко точно не заявишь, даже не будь она твоей сестрой. Вообще-то заявления не требуется, мы можем принять решение и на основании документальных свидетельств, но, как я сказал, твои эмоции сейчас важнее формальностей. Твоя сестра получит от адмирала Мариси втык по самые гланды, несколько дней, вероятно, просидит под арестом, после чего вернется к исполнению обязанностей. Мы проследим, чтобы вы больше не встретились, по крайней мере, случайно. Разумеется, если она позволит себе что-то похожее в отношении других, вылетит пробкой незамедлительно. Устраивает решение?

Кирис кивнул, чувствуя, как постепенно оттаивает сердце. Сестрица, конечно, сука отменная, но как бы паршиво он себя чувствовал, если бы ее вышвырнули из-за глупой драки!

– Ну, вот и ладно, – генерал поднялся. – Но на будущее учти: если по собственной инициативе решишь пообщаться с сестричкой и снова получишь по морде, мы сделаем вид, что ничего не заметили. А теперь топай домой. Зонтик у дежурного попроси, который у входа сидит, или даже попроси транспортный дрон вызвать. Ты ведь на нем не катался никогда? Ощущения не слишком острые, но все равно забавные. Кстати, дрон может тебя прямо к Лике… к Палеку доставить. Он, похоже, тобой заинтересовался по своим мотивам. Шалопай еще тот, даром что почти ровесник Карины, но инженер выдающийся. А мне пора.

– Погодите! – отчаянно вскинулся Кирис. – Дэй Саматта…

– Да?

– Почему? Почему Вара меня так ненавидит? И меня, и отца! Ведь мы же ей ничего не сделали! Мы правда ее потеряли тогда, после Удара, из-за паники! И правда искали!

– Сложный вопрос, Кир, – Саматта покачал головой. – Почему ты, например, постоянно цапался с Фуоко в Барне? Она же ничего плохого не сделала. Но ты был по жизни обижен на то, что она символизировала, и вел себя соответственно. Точно так же Варуйко обижена на тебя. Вообще самое страшное человеческое чувство – обида. Она служит оправданием любых поступков и отвечает на любой вопрос "почему?" И еще, Кир…

Генерал склонился к нему и стиснул плечо каменной лапищей.

– Запомни: доброй и ласковой девочки, которую вы когда-то потеряли, давным-давно не существует. Она умерла. Нынешняя Варуйко Сэйторий – психопатка, привыкшая убивать: иногда чтобы выжить, а когда-то и просто для удовольствия. Ее можно держать на коротком поводке, но лучше не провоцируй лишний раз. Она вполне может перерезать тебе глотку и со спокойной душой отправиться спать. Все, мне пора.

Саматта выпустил Кириса, коротко кивнул и вышел из комнаты. Кирис понуро обмяк на стуле. Вот тебе и повстречал любимую сестру. И что теперь делать? В самом деле держаться подальше и переходить на другую сторону улицы при встрече? Но ведь нельзя же так с близкими родственниками! Его взгляд упал на штанины, и только сейчас он сообразил, что во время драки извозился как собака. Когда мокрые пятна, покрывающие комбинезон сверху донизу, просохнут, наверняка превратятся в неряшливую грязь. Придется отстирывать. А он так и не выяснил, где здесь прачечная. Не в ванной же стирать, в самом деле!

Ну, ладно. В любом случае пора возвращаться. Дзии и так отпустила его с условием, что он не станет задерживаться – что-то беспокоило медицинские системы паладаров, и Кирис решил пока не возбухать не по делу. Он нехотя поднялся – дождь за окном лил с удвоенной силой – и вышел в вестибюль. Давешний дядька даже не оторвался от своего экрана, и Кирис вышел на улицу. По лицу и волосам тут же хлестнули струи воды. Пусть. Простыть не простынет, а комбез и так нужно стирать.

Сунув руки в карманы и сгорбившись, парень затопал по бурным потокам воды, покрывшим плац и спортивную площадку. Если поторопится, минут за двадцать до госпиталя дошлепает. Интересно, как там Фучи?

Ты не должна лететь в Хёнкон, сердился отец. Не должна, не должна, не должна! Всегда уложенные с пробором волосы Хавьера Деллавита неряшливо растрепались, а короткий халат, едва прикрывавший такие же короткие, до колен, штаны, выглядел мятым и грязным. Ты не должна! – громко кричал он, в такт словам стуча кулаком по трехглазому черепу, нарисованному на борту крошечного гидросамолета. Тебя разрежут, препарируют, выпотрошат! Вернись домой немедленно, скверная девчонка! Я хочу учиться, попыталась возразить она, но отец схватился за хвост самолета и с силой дернул его, отрывая. Загрохотало разрываемое железо, и вспышка от собственных рук ударила по глазам.

Фуоко резко села в постели, дико оглядываясь по сторонам, и несколько секунд не могла сфокусировать зрение. Небольшая комната, оклеенная уютными желто-зелеными полосатыми обоями, плавала в полумраке. На улице снова загрохотало, слегка задребезжали стекла. Слышались быстрая барабанная дробь и негромкий шелест: видимо, снаружи по окну и подоконнику стучал ливень. Из-за закрывающих окно штор снова сверкнуло, и несколько секунд спустя донесся очередной удар грома. Где она? В памяти всплыла пылающая кабина самолета, сияние, исходящее от тела, дуги электрических разрядов, тянущиеся между ней и Кирисом… Она судорожно вскинула руки к глазам, вглядываясь в них, словно в последнюю надежду на спасение. Нет, ничего, никакого свечения. Тело охватывала страшная слабость, и девушка откинулась обратно на подушки, медленно осознавая окружающее.

Она нагая лежала под тонкой простыней, сбившейся на сторону. Между ног чувствовалось какое-то неудобство, и, опустив туда руку, Фуоко с изумлением нащупала резиновую трубку катетера. Слегка зудело пониже правой ключицы: под кожу, приклеенная пластырем, уходила еще одна трубка с пластмассовым наконечником, присоединенным к капельнице. Капельница, в свою очередь, тянулась в большой пластиковый пакет с прозрачной жидкостью, висящий на высокой треноге. Вот ничего себе! Она что, в больнице? Значит, их все-таки нашли и спасли? А где же Кирис? Он жив?