Киприан зашевелился было, но кардинал Мельхиор предостерегающе поднял руку.

– Она в безопасности? – в который раз повторил он.

– Так, значит, страна – пороховой погреб? – прошипел Вольфганг. – Тогда Браунау – самый большой бочонок с порохом, и именно я сижу аккурат на его крышке. Ты шепчешься с кайзером в Праге и Вене и прядешь свою пряжу, чтобы опутать ею короля Фердинанда, а я в это время сижу здесь, и лишь ворота монастыря отделяют меня от пяти тысяч протестантов, которые больше всего на свете хотели бы перерезать мне горло!

– Она в безопасности?

Аббат Вольфганг сжал кулаки.

– Я проведу вас к ней, – с ненавистью прошептал он.

Аббат Вольфганг долго возился с замком, которым давно уже нельзя было пользоваться. Мельхиор Хлесль еле сдерживался, чтобы не вырвать у него ключ. В отсутствие Хранителей он чувствовал себя беззащитным. Параноидальный режим аббата Мартина в сочетании с моральным состоянием тогдашнего Первого Хранителя Павла превращали семерых черных Хранителей в непобедимое оружие, которое, после того как Мартин нажал на спусковой крючок, погасило много человеческих жизней и чуть было не превратило Прагу в пепел. И все же они были единственной защитной стеной между миром и книгой, обладавшей ни с чем не сравнимым могуществом, потому что люди были готовы предоставить ей это могущество.

А аббат Вольфганг вот так запросто взял и распустил круг Семерых? Кардинал не верил ни единому слову своего бывшего друга. Ему достаточно было посмотреть в глаза Киприану и Андрею, чтобы понять, что и они сочли объяснения аббата ложью. В чем же причина того, что каждый, кто нес прямую ответственность за завет Сатаны, раньше или позже начинал вести себя так, будто дьявол каждую ночь посещает его в келье пока слова vade retroне застревали в горле у почтенного визитом и он не становился жертвой нашептываний нечистого? Неужели в мире больше не осталось сильных духом, которые могут противостоять влиянию Книги?

Мельхиор неожиданно понял, что намеревается сделать, и поразился самому себе.

Аббат открыл дверь в келью, вынул лампу из крепления и отступил на шаг, чтобы зажечь ее. Келья была совершенно пустой – за исключением огромного темного сундука, вокруг которого поблескивали цепи, обвившие его подобно змеям. Аббат повесил лампу на крючок над сундуком. Мельхиор не сводил глаз с сундука; он чувствовал, как стук сердца отдается во всех его членах и как с каждым мгновением из жил его утекает толика силы. Еще пара минут – и у него могут подкоситься колени. Не подобные ли чувства испытывает солдат, когда приближается утро битвы?

«Господи, дай мне сил, – взмолился кардинал. Затем поправился: – Господи, благодарю Тебя за то, что Ты дал мне достаточно сил. Пожалуйста, пусть я не колеблясь применю их».

– Я хочу увидеть ее, – заявил он. – Открой сундук, Вольфганг.

Он услышал, как глубоко вздохнули Киприан и Андрей. Лицо аббата превратилось в искаженную маску из света и тени, глаза его остекленели от ненависти. Киприан сделал шаг к своему дяде, ненавязчиво предлагая прикрыть ему спину. На Мельхиора накатила волна благодарности, и ему стоило большого труда не выказать ее.

– Пожалуйста, – добавил он.

Аббат Вольфганг наклонился и принялся возиться с замком. Мельхиор предпочел бы, чтобы он выдержал паузу, прежде чем приняться за дело. Предчувствие приближающейся катастрофы было таким сильным, что у него вспотели ладони. Цепи, звеня, упали на пол. Аббат Вольфганг ослабил крепления, открыл засов и поднял крышку сундука. С сухим треском крышка свалилась на пол.

Мельхиору показалось, что из сундука исходит сияние, нечто вроде тонких нитей из едва заметно светящейся злобы, которое поднялось со дна и, шепча, растворилось в темноте кельи. Сердце его гулко стучало. Он подошел на шаг и, обернувшись, неожиданно встретился взглядом с Киприаном.

– Ты действительно этого хочешь?

– Да, – просто сказал Мельхиор.

– Давайте ее сожжем, – слабым голосом произнес Андрей. – Прямо сейчас.

Мельхиор заглянул в глаза аббату и увидел там не только подтверждение того, что дружеские чувства, некогда испытываемые ими друг к другу, уже погасли, но и горевший в них вызов. «Вот уже пятнадцать лет я живу в непосредственной близости от этой книги, – казалось, говорил взгляд Вольфганга. – А ты еще ни разу не видел ее вблизи, так что лучше помалкивай. Что тебе известно из того, что мне довелось испытать в своих кошмарах? Неужели ты надеешься обладать Книгой, если за все эти годы у тебя так и не появилась уверенность в том, что ты сможешь противостоять ей?»

Мельхиор заглянул в сундук и увидел там еще одну запертую крышку. По телу его прокатилась ярость, как только он понял, с какой легкостью аббат Вольфганг обвел его вокруг пальца.

– Ключ, – хриплым голосом приказал он.

Вольфганг протянул ему свою связку. Мельхиор попытался вставить первый попавшийся ключ в висячий замок, соединявший скобы на втором сундуке. Ключ не подошел. Он услышал, как звенят ключи о замок, и понял, что у него трясутся руки. Замок был слишком велик.