– Ешьте, теперь можно, – сказала она, кивнув в подтверждение, чтобы он лучше ее понял.

Старик ее послушал и откусил. Первый раз очень нерешительно, но потом уже с удовольствием зачавкал бананом.

– Сладко, гостинец, мягкое… – довольно сказал он, когда покончил с бананом.

– А Николай где живет? – вновь приступила к расспросу Анфиса.

– Не знаю и никогда не знал. Колька-засранец, когда ему нужно, сам приезжает, – ответил старик.

Анфиса сразу поняла, что он говорит правду. Ему действительно ни к чему знать про своего племянника, он живет жизнью старого больного человека.

– Мне сказали, что он после лечения заезжал к вам…

– После дурдома-то был. Конечно, помню. – Старик захихикал.

– Вы знаете, что он там был? – удивилась Анфиса.

– Конечно. – Старик вновь захихикал. – А мы все там были: и папанька наш, и я, и братан мой… Только Колька-поганец, ишь ты, решил природу перехитрить… Не пациентом, а врачом стать. Да не тут-то было. Она, – он поднял многозначительно палец вверх, – свое все равно возьмет. От нее не убежишь… Так что Колька тоже был.

Говорил он в этот момент абсолютно здраво, как будто рассудок к нему вернулся. Даже ощупывать себя перестал.

– А где он сейчас работает, знаете? – Анфиса не надеялась получить ответ, но все же спросила.

– Конечно. Я работал, братан работал, и Колька работает. А почему ему не работать? – вдруг спросил он.

– А где – он вам не говорил? – спросила Анфиса.

– В морге, покойников режет, хи-хи, – старичок перекривился. – Берет и режет. Берет и режет… Вот так, – он взмахнул рукой, и Анфиса резко отпрянула. Во угодила в квартиру!

– Патологоанатом? – спросила она.

– Ага. Анатом. Берет и режет. Покойников. А может, и не только покойников… – он многозначительно замолчал.

Анфиса уставилась на него.

– А чего, – пожал плечами старик. – Ему нравится резать, да. А иначе чего… Хи-хи… Берет и режет…

Рассудок вновь оставил стариками его руки запрыгали по телу.

– А денежку дашь? – спросил он Анфису.

– Дам, конечно. – От последних его слов Анфисе стало совсем не по себе. Она решила, что делать здесь больше нечего, пора уходить. Достав связку бананов, она их все очистила и, найдя в куче барахла старую газету, сложила на нее бананы.

– Это ешьте, – показала она старику.

– Вкусное, гостинец, мягкое… – повторил он и сразу же стал жевать банан. – А денежку дашь?

Анфиса достала из кошелька бумажную купюру и протянула старику.

Он отрицательно замотал головой.

– Это не денежка, денежка звенит, – недовольно произнес он, считая, что поймал ее на обмане.

Анфиса поняла его и быстро выгребла все монетки, что были у нее в кошельке, протянув старику. Он с удовольствием взял, сложил две ладошки вместе и позвенел монетками. Убедившись, что это действительно денежки, довольно улыбнулся.

– До свидания, – сказала Анфиса, открывая дверь. Ей хотелось побыстрее уйти из этой квартиры. Чувство страха, жалости и почему-то стыда за всех нормальных людей перед этим, живущим в таких нечеловеческих условиях сумасшедшим стариком перемещались в ней.

– Приходи еще, – сказал он ей на прощание.

Анфиса не могла ждать лифт, она быстро спускалась вниз по ступенькам. На пятом этаже вынуждена была остановиться, вдруг закружилась голова, и она почувствовала, что может вновь упасть в обморок. «Бессонная ночь сказалась», – подумала она. Головокружение прошло, и она уже спокойно дошла до первого этажа.

На улице у подъезда она остановилась, чтобы успокоиться окончательно, вдохнула свежего воздуха, но запах тления никак не покидал ее…

В подъезде за ее спиной хлопнула дверь, Анфиса обернулась, но оттуда никто не вышел… «Странно, – подумала она. – Хлопнула… но ведь никто и не шел в подъезд…» – Не придав этому значения, она поспешила к метро.

– Идиотка! – орал Штырь. – Ты что из подъезда-то высунулась?! Засыпать все дело хочешь?

– Я думала, что она уже пошла к метро. Откуда я знала, что она там как столб торчит, – оправдывалась Катька.

Условные звонки в дверь оторвали Штыря от базара с Катькой.

– Иди открой! Да посмотри, кто там, – приказал он девице.

– Так условный же, – Катерина криво улыбнулась. И так уже заведенный Штырь этого стерпеть не мог, Катерина тут же поплатилась за свою нахальную улыбку, получив звонкую пощечину.

– Ну ты че., больно же, – заныла она, схватясь за щеку, но тут же встала и пошла в прихожую. Через минуту вернулась в сопровождении Степана.

– Ну? – зло спросил Штырь.

– Что ну? Смылся Сидоренко-то. Правильно эта курва сказала, – он кивнул на Катьку.