Я усмехнулась. Михайлов опять изобретательно меня «проучил». И ведь он замечательно спит себе дальше!

В гостиной стоял полумрак, темные шторы были плотно закрыты. Единственным источником света оказалась плазма, на экране которой две симпатичные брюнетки сейчас распинались об эффективности нового стирального порошка. Димка же с блаженной улыбкой младенца раскинулся на двуспальном диване. Подушка живописно возлежала у него на животе, а плед в художественном экстазе оплетал его ноги. В высшей степени эротично.

Не желая разбираться с Митей сию же секунду, я бесшумно вышла из комнаты. Меня ждал холодный душ и легкий завтрак. К тому времени, как я закончу его готовить, мой несносный гость обязательно проснется. А потом мы с ним…

Поговорим.

Думаю, Димка будет рад ответить на пару моих вопросов. В конце концов, это с его легкой руки мы вчера всю ночь изображали из себя страстную пару. Хорошее представление, между прочим! Масштаб нашей совместной игры поражал. Митя сделал все — абсолютно все, чтобы окружающие поверили в наш с ним бурный роман. Но… блин. Почему мне кажется, что единственным благодарным зрителем этого спектакля стал Лешка?

— Добро-о-у-е-уу-утра! — Митя замер на пороге кухни, потянулся со вкусом и зевнул.

Его приветствие превратилось в набор невнятных звуков. Я обернулась через плечо, чтобы убедиться, все ли с ним в порядке. Но увидела только сонную мордашку, печаль в глазах и рот, растянувшийся в очередном зевке.

Соня.

Я вернулась к нарезанию помидоров.

— Будет салат? — поинтересовался парень, разваливаясь на стуле и отрывая от круассана, лежащего на подносе, добрую половину.

— А-га. Через две минуты.

— Ты знаешь, что ты и-де-аль-на? — вопрос Мити прозвучал почти без усмешки. Небрежная констатация факта.

— Ты говорил.

— Хм… неужели, только я это вижу? — притворное возмущение. И новая порция круассана исчезла с тарелки.

— Тебе налить сока? — проигнорировала шуточку Михайлова и заглянула в холодильник в поисках графина.

— Апельсин? — Митя скривился так, будто я предлагала ему свежевыжатый лимонный сок.

— Другого нет, — предупредила честно и вытащила из шкафчика высокие стаканы.

— Ну, да-авай.

— Ты наглеешь, Дим.

— Ну, не злись. У меня голова раска-а-алывается, — в доказательство своих слов парень запустил пальцы в и без того растрепанную шевелюру.

— А больше у тебя ничего не болит? — спросила с усмешкой, протягиваю Мите сок.

— Ты на что намекаешь? — о, какие мы подозрительные.

Я изобразила рукой знаменитый мужской жест… Туда-сюда. Темные глаза Михайлова в первый момент потемнели от удивления. Димка прищурился и вместо ответной улыбки одарил меня ледяным взглядом.

— Ты специально провоцируешь меня? Хочешь проверить, хватит ли у меня терпения на…?

— А что было вчера? Не ты ли начал эту игру первым?

Грозный тон Михайлова ничуть меня не испугал (о, да, таким тоном говорить на такие темы. Я вас умоляю!). Митя под моим тяжелым взглядом быстро очнулся.

— Ой, ну, подумаешь, пара поцелуев.

— Ой, ну, подумаешь, какой невинный жест, — я хлопнула ресницами и надула губы. Михайлов хмыкнул.

— Кривляка.

— Манипулятор.

Митя усмехнулся и протянул руку за третьим круассаном.

— Ты испортишь себе аппетит.

— Ты своими разговорами…

— Ну, вот только не надо! — я поставила перед парнем тарелку с омлетом. Миска с салатом уже перекочевала в лапы Димки. Он с азартом в голодных глазах перемешивал его ложкой. Единственная помощь, которой можно дождаться от него на кухне. — Приятного аппетита!

— Угу.

— И не надейся, что я отстану, — заявила нагло, делая глоток из стакана.

— Еще бы, — Митя облизнулся довольно. Первый кусочек омлета только что испарился в его животе. — Ты отстанешь, как же…

Так переругиваясь, мы покончили с завтраком за десять минут.

— А кофе? — капризные нотки в голосе Димки были не в новинку. Но сходство с избалованным ребенком в поведении парня всегда меня удивляло. Ведь он знает, что я знаю (главное в этой фразе — я ЗНАЮ) о том, что все это он делает лишь из-за большой любви к актерству. Пусть все вокруг носят свои, им одним известные маски, но Михайлов в бытовом лицедействе достиг невероятных высот. Он не способен расслабиться даже с тем, кому доверяет.