Шрифт:
Один раз был дождь. Налетел ветер, небо почернело, крупные капли бились о стекло в полной тишине, и казалось, было слышно даже, как они шлепаются на пыльный асфальт, моментально заполняя все неровности антрацитовыми лужами. В лужах отражался свет фар проходящих мимо автомобилей, отсвет их падал на окна второго этажа, падал и уходил. Стасечка заснул у нее в руках, а Бэлла слушала дождь, смотрела, как ручейки стекают по стеклу, и отчего-то хотелось тихо плакать. «Это все ненадолго, – думала Бэлла, – это скоро закончится...» И мысли эти ее были совсем не про дождь. И страх потери, близкой и неизбежной, был в такие моменты сильнее любви. Он грелся у ее огня, а она боялась его потерять. Он безмятежно спал, а она уже пыталась его удержать.
«Я не смогу без тебя жить!..» – думала Белка, когда он приходил, и влажно глядела на него.
«Бежать куда-то – зачем?..» – думал Стас, зевая, как обычно не выспавшись, и тер сухие глаза. Он выходил за дверь, в большой мир, оставляя Бэллу с ее роскошным халатом, и возвращался все реже и реже.
В другой раз умиротворение заблудилось где-то по пути.
«Я бейсболку в прихожей оставил», – сказал Стас. «Ну и что?» – ответила Бэлла. «Как это что? – сказал Стас. – Там кот!.. Сходи забери». – «Да ладно тебе...» – «Нет, ты забери...»
Кот Лампас не очень привык, чтобы в его доме гладили кого-то, кроме него. А потому он исправно гадил в обувь незваным гостям. Вдруг ему понравится Стасечкина бейсболка? Лампас – котяра модный. У него полоски симметричные на задних лапах с рождения, отсюда и имя. И Бэлла – она принадлежит только ему, с рождения.
Лампас, Фугас, Прибамбас, Адидас, Пегас, Плексиглас, Рыбий глаз... – как только не издевался над его именем Стас. Ничего, он мокасины-то его найдет. И пометит. В другой раз.
Надо позвонить Бэлле. Или не надо? Нет, он все-таки должен.
Звонить придется с мобилы. Только надо, чтобы деньги все не потратились – остались на сегодня. Защекотало опять где-то внутри... Интересно, это он ей «изменяет» или нет? Здесь, конечно, можно купить карту оплаты – сейчас везде можно, но надо еще выяснить – где.
А она обрадовалась. Заволновалась даже. Бэллочка. ...Кто же морочит ему голову? «Обе».
«Я, может быть, никогда не скажу, что люблю тебя...» – сказал он ей между прочим, просто так. И эти слова ласкали и мучили ее после долго, долго... Ну кто его просил?! А тогда был прекрасный летний вечер, какой бывает – может быть... – раз в жизни. Потому что это и было его признание в любви.
Потом он уходил от нее в ночь. Зачем?.. Она не знала. Что ж, пусть идет. Она не может его удержать. Он думает, что он – одинокий волк. Без привязанностей. Он думает, что ему нужна его свобода. Что ж...
А она смотрела на него... Ах, не надо было так на него смотреть!.. Это слишком... Все слишком. Маленькие мальчики, даже если и играют на больших контрабасах, они не понимают, когда на них так смотрят. Они рискуют не выдержать потока. Они могут нечаянно захлебнуться в любви.
«Какой он все же чудной, никому в этой своей „чудности“ не нужный», – думала Бэлла, глядя, как он надевает бейсболку и неловко топчется у порога, думая, что имеет очень независимый вид. Так хотелось в этот момент обнять его всего-всего, не касаясь даже руками. Руками – это пошло. Она обнимала его взглядом и отпускала от себя по чуть-чуть, не сразу, чтоб не больно. «Иди уже!»
Он уходил и пропадал совсем. Это уже было.
– Давай договоримся, – сказала однажды Бэлла. Чудесный, чудесный был вечер. И зачем было все портить? – Давай договоримся с тобой. Ты уходишь... Я должна понимать... Уходишь – уходи. И я буду ждать тебя всегда, пока буду чувствовать, что нужна тебе. Живи как привык. Я не буду тебя контролировать. Конечно, ты свободен, но я тоже хочу знать, на каком я свете. Ты мне хотя бы звони – что ты, где ты...
«С кем ты?» – спрашивать об этом Стасечку, пожалуй, было бы излишеством. Он был из тех редких мужчин, которые изменяют с женщиной не другой женщине, а своему делу. Стас Свенягин был прочно женат на своем контрабасе.
– Хорошо, – ответил Стас. И ушел.
Файл 7.docТщеславный контрабас
Кто-то любит носить смокинг. И курить сигары. Кто-то ограничивается тем, что имеет самые длинные и самые шелковые галстуки в гардеробе. Некоторые могут позволить себе кататься в самом большом автомобиле.
Стасу все это заменял контрабас. Не то чтобы он очень его любил, но бас – штука серьезная. Это не какая-то там скрипка или даже альт. На виолончели «работал» его отец. Это значит, что сын просто обязан пойти дальше него.
Работал Стас по-честному много. На жизнь в этом большом жлобском городе надо пахать и пахать. И он «пилил» своим смычком, крепко сжимая «трудягу»-баса другой жилистой рукой, кряжисто расставив ноги. Чтобы прочно стоять на земле, он, как и многие, имел ангажемент во всех возможных музыкальных коллективах города. Все они несли культуру в массы.
Стаса Свенягина все уважают. Он нужен. Про себя и про контрабас Стас мог говорить часами. Между нами, это многое ему заменяло.
В промежутках между напряженными репетициями и бесконечными выступлениями Станислав Свенягин спасал мир. Такой уж он!.. По вторникам помогал незрячим старушкам переходить дорогу, по средам чинил одиноким соседкам мебель, пострадавшую от когтей любимых кошек, да, много чего еще. А вот самих кошек он терпеть не мог во все дни недели. Котов особенно.