А вот страха за себя самого не было. Ни капли. Меня столько раз уже пытались убить, что не сосчитать. Но до сих пор смерть лишь дышала холодом в лицо и проходила мимо. А сейчас, кажется, она все-таки заберет меня с собой…

Лезвие топора приближалось. «Металл – дерьмо… Плохая заточка…» – успел подумать я.

И тут внезапно прозвучал хлопок – словно ударили камнем о камень или громко хлопнули в ладоши.

Брыхх как будто споткнулся. Из его головы вылетела кровавая струя. Он выпустил из лап топор и рухнул навзничь в шаге от меня, не издав ни звука.

– Не торопись понапрасну уничтожать свой товар, Хог, – раздался еще один знакомый голос. – Я куплю у тебя этого хомо. Ты уже продал мне его меч, так теперь продай и его самого.

В круг костров как ни в чем не бывало вошел… Кощей! В руках у него был пистолет с непривычно длинным и широким стволом, из отверстия которого вырывался легкий дымок. Кажется, именно из этого оружия маркитант только что пристрелил Брыхха.

«А почему звук выстрела прозвучал так тихо?» – Я по привычке задал вопрос Лёньке, но мне никто не ответил.

Кроме странного тихого пистолета, у Кощея был еще автомат – висел за спиной, а на поясе я разглядел… ножны с моим «Фениксом»!

Нео из свиты шама зарычали на чужака и приготовились схватить, но Хог остановил их досадливым жестом и попенял Кощею:

– Ну зачем было сразу стрелять? Просто сказать не мог? Этот нео, – он указал на мертвого Брыхха, – был мне весьма полезен.

– Тут их много, – отмахнулся Кощей. – Другого найдешь.

Он убрал пистолет в кобуру, приблизился ко мне и опустился на корточки. Его лицо оказалось на одном уровне с моим. Наши взгляды скрестились. Не встретились, а именно скрестились. Будто клинки.

В глазах Кощея промелькнула затаенная усмешка. Он крепко схватил меня за плечо, словно тисками зажал, и сказал:

– Думал сбежать от меня, не расплатившись? Зря. Я всегда получаю свою плату – так или иначе. Запомни это, Богдан.

– Этот хомо тебе должен? – заинтересовался Хог. – И много?

– Свою жизнь. – Кощей похлопал меня по спине, а потом резко встал и повернулся к Хогу: – Назначь за него цену. Любую. Я заплачу.

Шам мгновение колебался, а потом решительно покачал головой:

– Нет, Кощей. Он не продается. Но ты можешь купить двух других хомо. Пойдем, покажу. Они тут рядом, по соседству.

– Ну пойдем, глянем.

Хог и Кощей слиняли в сторонку, видно, пошли осматривать Яшку и Алёну.

Я вновь задергался, пытаясь освободиться.

«А ножом воспользоваться не хочешь?» – раздался у меня в голове слабый голос Лёньки.

«Ты жив! Жив! – О радости я не сразу вник в смысл его слов. – Каким ножом?!»

«Тем самым, который оставил тебе Кощей».

«Где оставил?!»

«Прямо у тебя за спиной. Он скинул нож, когда хлопал тебя по плечу. Ты должен был почувствовать, как клинок ударился о ногу».

«Ха! Да у меня ноги так затекли, что я не почувствовал бы, даже если б Кощей пырнул меня этим ножом в голень».

Я напряг кисти рук, пытаясь дотянуться до пола. Мои пальцы вскоре ощутили знакомую прохладу металла. На ощупь и впрямь нож. Небольшой и не слишком заметный. Такие обычно носят за отворотом сапога.

Нет, но каков ловкач этот Кощей! Всего на пару мгновений присел со мной рядом, и вот, пожалуйста – нож. Даже я ничего не заметил, что уж говорить о нео. Вот только зачем он это сделал? И как ему удалось утаить свои замыслы от Хога? Помнится, в прошлый раз шам сразу прочитал мои мысли о спрятанном в сапоге клинке.

«Ну есть простой способ, как не позволить прочитать свои мысли», – откликнулся Лёнька.

«И какой?»

«Не надо думать. То есть вообще. Дело делаешь – никаких мыслей».

Я не понял, пошутил он или сказал всерьез, да мне сейчас было и не до того – пришлось полностью сосредоточиться на том, чтобы как можно быстрее и незаметнее перепилить веревки, стараясь заодно не вскрыть себе вены. Мелкие порезы не в счет. Одновременно пытался хоть немного подвигать ногами, чтобы вернуть им чувствительность.

Хог с Кощеем вернулись. Следом за ними два нео вели Алёнку и Яшку. У обоих пленников оказались стянуты за спиной руки, причем у Яшки левая явно была сломана – сквозь рукав выпирала кость, а ткань в этом месте пропиталась кровью. Брат Алёны вообще выглядел плоховато. Весь перекошенный – видно, и впрямь повреждены ребра, с кровавой маской вместо лица, он еле стоял на ногах. Что называется, держался только на силе воли.

У Алёны ран и повреждений я не заметил, если не считать испещренного причудливой сеточкой лица, открытых участков шеи и рук. Прожилок пока еще было не слишком много, но они уже начали темнеть.