Говорить больше было не о чем, хотя ее безумное сердце нашептывало о том, что они могли бы делать в такой чудный лунный вечер. Например, танцевать под этот вальс, который непрерывно звенит в ночной тиши. Глаза Эла безмолвно просили, умоляли ее остаться, но сердце Мэг оказалось сковано страхом крепче, чем она думала.

— Мне пора, — тихо сказала она.

Он кивнул и пошел проводить ее к двери. На крыльце, когда лунный свет начал вкрадчиво обволакивать ее, Мэг остановилась. Свежий весенний ветерок с легкостью разметал ее решимость уехать. В воздухе царило желание и тревожное напоминание о долгих годах одиночества. Ее воображение живо рисовало грусть отчаяния, притаившуюся в тени деревьев и только и ждущую момента, когда можно будет навеки овладеть ее иссохшей от одиночества душой. Она повернулась и… бросилась в его объятия.

Когда его губы коснулись ее губ, Мэг затрепетала. Она ощутила себя словно бы заново родившейся. На свете не было больше никого, кроме их двоих. Свежий запах ночи обволакивал их. Губы слились, тела прильнули друг к другу, сердца устремились в неведомое.

Никогда в жизни она не чувствовала себя в такой безопасности, как сейчас, в этих сильных и ласковых руках. В глубине ее существа разгоралось затаенное пламя, жажда, которая столько лет не была утолена. Она теснее прижалась к нему, упиваясь силой и надежностью его рук. Голос Эла проникал ей прямо в сердце, душа безмолвно отвечала ему.

Довольно быть одной. Довольно с ужасом ждать наступления темноты, довольно бояться одиноких ночей. Ночь — не тьма и страх. Ночь — время чудес, любви и доверия, и ей так не хватает таких ночей! Ее сердце безумно хотело сгореть дотла в огне страсти, тело так соскучилось по сладкой муке желания…

Вдруг вдалеке раздался пронзительный крик какой-то ночной птицы, и очарование вечера мигом исчезло. Мэг отшатнулась. С облегчением она ощутила, что к ней возвращается благоразумие, и огорчилась, подумав, что здравый смысл изменил ей почти на целую минуту.

— Мне действительно пора идти, — поспешно сказала она, окончательно уняв трепет сердца.

Эл не пытался удержать ее. Мэг сбежала вниз по ступенькам и устремилась к автомобилю, как к крепости. Когда она выезжала на дорогу, он помахал ей, но она так и не обернулась, чтобы взглянуть, смотрит ли он ей вслед.

Людям свойственно ошибаться, думала Мэг. И эту минутную слабость тоже, наверное, можно понять и простить.

Эл сидел на крыльце и смотрел, как солнышко пробивается сквозь облака, оставшиеся после утреннего дождя. Вот так же и Мэг ярким лучиком пробивается сквозь его хорошо продуманные планы размеренной и аккуратной жизни.

Он взглянул на часы и поморщился. Ждать еще целых двадцать минут. Сегодня должны приехать Мэг и Джерри.

Люди не врут, время в деревне действительно тянется медленнее. Сегодня Эл позавтракал рано, убрал со стола, а потом решил начать работу над романом. Нет, сначала ему еще нужно было навести порядок в кухне и в спальне. Если мужчина живет один, это еще не значит, что дом должен быть похож на хлев.

Покончив с домашними обязанностями, Эл тут же сел за работу. Он никогда не любил тянуть резину, но из первого опыта Эл усвоил, что, во-первых, за кухонным столом работать не сможет. Придется в одной из пустых комнат устроить кабинет. Во-вторых, придется обязательно купить пишущую машинку.

Слова на бумаге выглядят совсем не так, как они звучат у него в голове. Сегодня утром ему пришлось написать письмо в редакцию, объяснить, с чего начинать работу с этим молодежным центром. Так пришлось испортить несколько страниц блокнота, пока получилось то, что он хотел. Конечно, в машинописи Эл не силен, но слышал: это дисциплинирует, оттачивает мысль, стиль и слог. Все маститые писатели, говорят, пишут свои бестселлеры на машинке. Потому-то им и удается так гладко складывать слова.

До слуха Эла долетел отдаленный шум неисправного глушителя. Он улыбнулся и заметил, что на небе больше нет ни облачка. А день стал еще светлее и солнечнее.

Сквозь стволы деревьев замелькал знакомый оранжевый кузов. Эл взял трость и не спеша заковылял к воротам. Господи, когда же настанет счастливый день и можно будет сжечь эту проклятую палку!

Мэг улыбнулась и помахала рукой. В ее улыбке было так много радости — солнце, весна и обещание завтрашнего дня, который они проведут вместе. Джерри спокойно сидел рядом. Никаких видимых эмоций, никаких приветствий. Наверное, все еще дуется. Мэг, напротив, так и светилась от счастья. Под теплыми солнечными лучами щеки ее горели. Эл сразу же вспомнил вкус ее губ, так пленивших его вчера, и вновь почувствовал, что в нем просыпается голод самца. Опять на ум идут эти дурацкие мысли!

— Добро пожаловать во владения Эла, — сказал он преувеличенно любезно.

Джерри не выходил из машины.

— Джерри, вылезай и поздоровайся с дядей Элбертом.

Голос Мэг звучал мягко, как всегда, но в нем чувствовались твердость и настойчивость.

Мальчик открыл дверь и выбрался наружу. На его мордашке читалось недовольство. Но это нисколько не смутило Эла. Хорошо, что парнишка здесь. Теперь он не сможет, забыв обо всем, глазеть на Мэг и думать черт знает о чем!