При воспоминании об этой прелести, радости жизни еще ужасней было то, что рассказывал Степа.

— …Так вот, я и говорю, у евреев нацисты даже птиц отбирали и убивали. Рауль и старался от всего этого их защитить. Главное — немцы теперь не имели права их убивать: эти люди были под охраной Шведского королевства. Рауль все время изготавливал и раздавал евреям эти охранные шведские паспорта. И приобрел в Будапеште тридцать домов — объявил их шведской собственностью, и они стали убежищами для спасенных. Он, знаешь, как я понимаю, вряд ли спал в 1944 году больше двух-трех часов в сутки. А то и совсем не спал. Потому что знал: кому он не успеет дать эти паспорта — тех убьют. Венгерские нацисты придумали такой свой, «местный» вариант убийства: сковывали наручниками людей по трое, ставили на краю обрыва над рекой и стреляли в среднего… Он падал в реку и тащил за собой живых…

А кого не убивали в Будапеште, тех отправляли поездом в Освенцим, чтобы задушить там в газовой камере.

И как только Рауль узнавал, что поезд с евреями готовится к отправке в Освенцим — он мчался на вокзал. Однажды взобрался на крышу товарного вагона и просовывал охранные паспорта через решетку вентиляции. Перепрыгивал с вагона на вагон. Представляешь — отовсюду к нему тянулись руки за паспортами.

Нацисты стали в него стрелять, пуля просвистела мимо. А он кричит им:

— Я незамедлительно рапортую немецкому командованию об обстреле дипломатов из нейтральных стран! Вы будете наказаны!

Спрыгнул на землю, открыл двери вагона и говорит громко:

— Всех, кто имеет шведские паспорта, прошу выйти из поезда и идти к автомобилям. Они стоят недалеко отсюда, выкрашены в национальные цвета шведского флага.

И всех увез. Нацисты от злости лопались. Они уже вошли во вкус — отправлять людей на смерть. А тут вдруг — раз: Рауль вырывает людей прямо пачками из их лап. И главное — это делает один человек, и даже без применения оружия.

У Степы сияли глаза. Женя просто любовалась — как же приятно смотреть на человека, занятого тем, что ему действительно нравится и что при этом действительно важно!

А директор Музея Валленберга все рассказывал и рассказывал про своего героя. Про то, как советские войска приближались, Эйхман все больше и больше убивал евреев, а Валленберг все энергичнее противостоял ему. И решил даже встретиться с Эйхманом — пригласить его на обед и попытаться заставить задуматься о своем недалеком конце. И, может, даже убедить слегка притормозить в связи с этим печальным для него обстоятельством массовые убийства.

И вот за столом в доме Валленберга столкнулись на глазах у нескольких свидетелей две одинаково не знающих преград противоположно направленных воли.

Две силы, господствующие в мире, — Зло и Добро.

Конечно, Степа рассказывал Жене об этом другими словами. Но смысл того, о чем рассказывал, он именно так и понимал.

— Ну вот, Эйхман спрашивает Валленберга — а чего, собственно, он, шведский дипломат, хочет в Венгрии?

А Рауль отвечает ему:

— Я хочу спасти от смерти столько людей, сколько будет возможно.

А Эйхман говорит:

— Евреи не люди.

А Рауль ему:

— По этому вопросу наши с вами взгляды расходятся.

Он прямо сказал Эйхману, что он здесь для того, чтобы помешать ему.

И Степа открыл в книжке очередную заложенную страницу.

— «Тот отвечает: — Вам это не удастся… У меня есть приказ фюрера уничтожить всех евреев Венгрии — каждого! Мне удалось уничтожить евреев во всех странах, которые оккупировала Германия. И здесь у меня тоже все получится.

— Но Германия уже проиграла войну, — резко сказал Рауль.

— Но не войну против евреев, — ответил Эйхман с ледяным спокойствием…

Он предупредил Валленберга, что сделает все, чтобы убрать его со своей дороги, — несчастные случаи происходят даже с дипломатами из нейтральных стран.

На следующий же день немецкий броневик врезался в машину, на которой обычно ездил Валленберг. Рауля случайно не было на этой машине. Но это его не остановило».

Женя слушала Степку, и щеки у нее горели. Какой-то жар подымался в груди.

Она знала, что сейчас каждому ее ровеснику на любом углу дудят в уши: «Ни от тебя, ни от меня ничто в России не зависит!»

А тут так ясно становилось то, во что сама она верила уже давно: бесконечно много зависит от действий даже одного-единственного человека. Лишь только были бы эти действия самоотверженны и энергичны.

Степа называл поразительные цифры — точно не известно, но считается, что Валленберг спас от неминуемой смерти от двадцати до ста тысяч человек.

«И один, и один в поле воин!» — без конца вертелось в Жениной голове, пока она слушала Степу.

А тот подходил к самому ужасному месту в своем рассказе. Опять уткнулся в книжку, стал читать и, время от времени отрываясь от нее, — пересказывать.