Шрифт:
— Не знаю, — заколебался Мамчур. — Мы уже старые люди, привыкли к родному гнезду. Да и силы не хватит за все браться сначала. Не так давно мы получили письмо от Марии, дочки. Она вышла замуж, живет на Черниговщине. Приглашает в гости и вообще предлагает переселиться к ним в село. Говорит, нас охотно примут в их колхоз. Что и говорить, — вздохнул Мамчур, — теперь всюду нужны рабочие руки. Если бы только сил побольше…
Его затуманенные грустью глаза повеселели. Богдан Иванович поднялся, налил себе и Тарасюку чаю.
— От вас, Виктор Владимирович, я узнал, что Микола живой, на вас все мои надежды. Сердцем чую: встретимся с сыном. Какое это будет утешение!
— Погодите, — перебил Тарасюк. — Про Миколу пока никому ни слова! Даже жене. Постепенно подготовьте ее к этой новости. Что передать от вас Миколе? Может, вы напишете ему? Писать умеете?
— Ходил когда-то в школу. Как теперь пишут, не знаю, да он разберет…
Богдан Иванович волновался, отодвигал начатый листочек бумаги и снова склонялся над столом.
«Сын мой, — шептали его губы, — к тебе пишет батько. Сделай, родной, все, чтобы скорей вернуться домой, до нас с мамой. Ты даже не представляешь, как извелась старая, поседела, когда бандиты сказали, что тебя уже нету. Теперь в селе тихо, и нам не хочется ехать к Марии. Она вышла замуж, живет под Черниговом. Сделай, родной, все, что надо. Будем думать про тебя. Верю, встретимся. Целую. Твой батько Богдан».
Теперь старый Мамчур был спокоен. Напряжение спало… Полковник прочитал протянутое письмо, сложил его, спрятал в карман.
— Я сказал все, что мог, — развел руками Тарасюк. — Считайте, что мы с вами сделали хорошее дело. Возвращайтесь домой и не забывайте о нашем договоре.
Утром Ильчишин вызвал к себе Ореха.
— Даю тебе, никудышник, еще три дня, — предупредил эмиссар радиста. — Три дня, не больше! Если рация не заговорит, ты у меня так запоешь, что в Мюнхене без наушников услышат.
Возражать было бесполезно. Орех снял крышку портативного приемника-передатчика и молча углубился в работу.
На успех почти не надеялись…
В руки националистов Орех попал не сразу. Вывезенный в 1942 году в Германию, он некоторое время после окончания войны находился в лагерях для перемещенных лиц, где нашел его один из проводников так называемой миссии УПА при зарубежном представительстве УГВР, оуновец по кличке Байда. Он старательно обрабатывал Ореха, стремясь сделать из него фанатика-националиста. Не жалел Байда ни слов, ни красок для воспитания своего подопечного. Орех стал неприязненно относиться к Советскому Союзу, а со временем вступил в ОУН.
Пользуясь тем, что хлопец не знал настоящего положения дел на родине, Байда плел басни о подполье на Украине, которое, мол, ведет освободительную борьбу, и предлагал ему нелегально вернуться туда в роли связного, уверяя, что это великая честь для каждого националиста.
Орех хотел повидать родные места, потому и согласился. Кроме того, парню так надоело околачиваться среди чужаков по лагерям и жить полуголодным, бесправным изгнанником, что он уже был согласен на все, только бы попасть на Украину.
Байда привез Ореха в Мюнхен, где познакомил его с членом ЗП УГВР Калиной. Тот отнесся к хлопцу доброжелательно и после короткой беседы дал согласие на соответствующее обучение.
Так Орех попал в деревню Обербойрен, где находилась разведывательная школа. Американский разведчик Блейк обучал националистов, в том числе и Дипломата. Последний инструктаж состоялся перед самым вылетом. Ильчишину и Ореху уточнили задание: наладить связь между ЗП УГВР и подпольем, а потом снабжать американский радиоцентр необходимыми данными с территории Советской Украины.
Особенно интересовали разведку сведения о предприятиях оборонного значения, о продукции, ими вырабатываемой, о расположении гражданских и военных аэродромов, об их охране, о размещении воинских частей. Шпионы должны были сообщить о противовоздушной обороне в Карпатах, передать за границу данные о площадках в горах, которые американцы в случае необходимости могли использовать для высадки военных десантов.
Орех понял, что зверхники Калиня, Доктор, Ярополк — это были Ю. Лопатинский, И. Гриньох, М. Лебедь — работают на американцев. Надеялся, что его используют в подполье только как радиста.