— Ценная находка, причем ее ценность в том, что она сама решилась на такой отважный и в то же время опасный шаг. Об этом я и хочу посоветоваться.

Катерина хорошо знала головорезов Очерета, потому что с ними поддерживал связь ее свекор, кулак и националист. Но в последние дни появились новые, не местные бандиты. Они вели себя осторожней, время от времени куда-то исчезали. Женщина допускала, что бандиты прячутся неподалеку в бункере.

Шульга понимал: надо принимать меры, но хотел посоветоваться, как лучше сделать: брать бандитов сразу, когда обнаружится место их пребывания, или сначала проследить, с кем они поддерживают связь.

Как понял из доклада Петр Федорович Кротенко, речь шла о двух отдельных группах националистов. Контакты с одной из них, которая пряталась где-то в лесу или, может, в поле, установил Катеринин свекор.

Лейтенант Епифанов договорился с Катериной, где она и дальше будет оставлять для него информацию про бандитов.

— Расскажите подробней про Катерину, — попросил Кротенко.

— Она — дочь батрака. Муж, сын кулака, служил в полиции, сбежал с оккупантами. Женщина осталась одна с двумя маленькими детьми. Теперь свекор хочет распродать свое имущество, а то, что останется, сжечь и перейти со свекровью к невестке, то есть к Катерине, думает, что ее Советская власть не тронет. Катерина боится и свекра, и националистов, поэтому просит позволения передавать срочную информацию не лично — ее могут выследить, — а через родича-лесника, честного человека, которому она доверяет.

Беседа затянулась допоздна. Вечером капитана Шульгу пригласил начальник управления полковник Максим Петрович Соколюк.

— Интересная история, Дмитро Мусиевич, — сказал полковник, ознакомившись с делом. — По всем приметам Катеринин свекор — один из главарей ОУН, на связь с которым руководители из УПА не так давно направили посланца с секретной почтой. Уже на обратном пути во время нечаянной перестрелки с группой «ястребков» связной был тяжело ранен. В больнице, куда его немедленно доставили, бандеровец дал кое-какие сведения о группе националистов, которая вот-вот должна двинуться за границу. Но, к сожалению, оуновец умер, так и не сказав ничего конкретного. Возможно, что Катеринин свекор и был тем человеком, которому поручено сопровождать группу? Главное, обезвредить связных и перехватить почту. Необходимо уничтожить и ту банду, которая обосновалась на хуторе. Но все это нужно сделать так, чтобы не спугнуть свекра. Его пока что не трогайте — нужен для другого дела. И еще одно, товарищ капитан, — добавил Максим Петрович, — чаще информируйте управление и лично майора Кротенко о состоянии дел в районе.

В заключение полковник Соколюк пожелал капитану успехов и добавил:

— Будем ждать новостей. Надеюсь, они будут более утешительными…

Свекор проведал бункер на околице — это было первое, что услышал капитан Шульга от Епифанова после возвращения из Львова.

Приказав оперуполномоченному и дальше следить за почтой от Катерины, начальник райотдела НКГБ поспешил в райком партии, но Ермолая Яковлевича не застал. Позвонил ему домой. Паливода взял трубку и, узнав по голосу Шульгу, попросил немедленно зайти к нему.

Стемнело. Во дворе дома, где жил секретарь райкома, стояла подвода, запряженная лошадьми. Двое мужчин сбрасывали дрова, а Ермолай Яковлевич складывал их у забора. Увидев Шульгу, Паливода пригласил его в дом. И как только они переступили порог, подошел к столу, открыл ящик и достал оттуда записку.

— Вот возьмите эту бумажку, — сказал он взволнованно. — Я вынул ее из ящика для писем перед тем, как вы позвонили.

— «Пошлите людей к сараю старшего брата дьяка, — читал вслух капитан, — там есть бункер. Найдете девять человек. Торопитесь. Они будут до утра. Берите с собой и дьяка. Он все знает».

— Какой-то ребус! — воскликнул с досадой Ермолай Яковлевич. — Ничего не пойму. Возможно, записку подбросил кто-то из тех, кто привез дрова, потому что раньше я брал газеты и ничего не видел.

— Вы заказывали на зиму дрова? — спросил капитан.

— Да, месяц назад.

— И один из этих мужиков — лесник?

— По крайней мере, так он представился. Это можно проверить…

— Не надо, — возразил Шульга. — Теперь все ясно: записка от Катерины. Припоминаете, Епифанов рассказывал о каком-то леснике, который должен стать связным между нами и Катериной? Видно, на этот раз воспользоваться почтой женщина не смогла — слишком уж срочное сообщение. Операцию надо провести сегодня же.

— Я пойду с вами, — сказал Паливода и стал одеваться.

Запрятав под плащом автомат, он запер дверь и уже во дворе громко, чтобы слышали мужики у воза с дровами, бросил:

— Провожу вас немного, Дмитро Мусиевич.

Через мгновение скрипнула калитка, и завывание пронизывающего ветра заглушило шаги и дальнейший разговор.

В недавно выкопанном и на скорую руку обложенном дерном бункере, где поселились четверо националистов, не было слышно тоскливого завывания ветра, который так донимал на холмистой целине. Но внутри этой «могилы» царила сырость. Сквозь обшивку просачивалась влага.

— Долго еще нам тут гнить, друже? — спросил зверхника Черноту один из оуновцев. — Кажись, отсюда мы никогда не выберемся.

— Прикуси язык, Сокира, — блеснул недобрыми глазами старший группы. — Когда надо будет, тогда и двинемся. Это не твое дело.

— А рисковать жизнью — мое дело? — возмутился боевик.

— Исполняешь волю руководства, друже. Для тебя это великая честь, потому что скоро попадешь на Запад и заживешь, как в раю.