При констатации различий в поведении женщин и мужчин возникает вопросе причине этого различия, то есть о смысле, о скрытом намерении, которое побуждает к действиям, о принципе, который их вдохновляет, об образе, который их питает. У женщины есть свои особенности, свой способ существования. У нее есть свойственные ей интуиция и суждения, свой мир идей и манера созидать свое существо, строить отношения с другими и с самой собой. Психологически и социологически определяемая миром, женщина также определяется тайной своего собственного существа, знаком своего покрывала (1 Кор.11). Сексуальный партнер мужчины, мать его детей, сотрудница в общественной жизни — и это все? Разве нет в мире связи абсолютно первичной и очевидной, которая свидетельствует о специфически женской тайне? Мужчина прост, а женщина? Хитрость змеи и невинность голубки, и не напрасно в мистических размышлениях женщина часто называется "престолом Премудрости".

Человек — космическое существо; космос не является для него задним планом, но есть его частью. Пульсация этой космической жизни объясняет определенный аспект его существа. Биология считает полярную противоположность, ее напряжение условием самой жизни.

Клагес  [13]  предлагает правильный метод, когда исходит из представления не об автономных половинках, а о полюсах, следовательно, из поляризованного целого, и представляет мужское существо как проникнутое женским, а женское — как проникнутое мужским. Но тут же романтическое направление мыслей Бахофена вызывает роковой левый уклон: так же как Луна получает весь свой блеск от Солнца, так и женщина приобретает свою ценность только от своих отношений с мужчиной.

Нужно выбирать: либо мужчина и женщина, даже в их различии обладают — в равной мере, но каждый сообразно своей собственной природе — тенью и светом, положительным и отрицательным, лицом и изнанкой и являются счастливым и необходимым дополнением друг другу (способность логического анализа, способность непосредственного интуитивного понимания и т.д.); либо речь идет о непримиримой противоположности между янь и инь, между пассивным началом и активным, между землей, ночью, хаосом, с одной стороны, и воздухом, днем и порядком, с другой. Незатруднительный метод контрастов неизбежно кончается безвыходным конфликтом противоречий (солнечное существо вечно противопоставляется земному), полной зависимостью одного от другого (женщина — лунное существо) или же автономией и полной независимостью сравниваемых сфер.

Эта автономия излагается в романе Симоны де Бовуар "Второй пол". Книга замечательна по своей искренности и наличию нескольких сильных тезисов, но в целом содержит искажение, так как женщина рассматривается в ней сама по себе, как отдельный "предмет". Автор возмущается исторической искусственностью женского существования, но она сама делает из этой искусственности образ женщины. Действительно, она категорически отбрасывает всякое метафизическое происхождение, которое мы находим, например, в мифе Платона или в еврейском Мидраше:

"первоначально мужчина и женщина имели одно тело, но два лица; Бог их разделил и дал спину каждому из них; это — символическое толкование библейского Откровения, которое также символично: Ева извлекается из Адама. Это означает, что первоначально человеческое существо представляет собой единое духовное целое — "мужчина-женщина", и эта сущность предшествует их разным существованиям. Но Симона де Бовуар решительно отрицает всякую истинную внутреннюю жизнь, когда Бог ближе к человеку, чем сам человек, отрицает всякую сущность, которая, до исторического существования, определяет и ограничивает человеческое существо. Для нее все заключено в этом мире, и человек является не чем иным — абсолютно не чем иным, — как только тем, что он делает. Тогда свобода есть лишь произвол, освобождение от всякого искусственного предопределения, исходящего от мира так называемых нормативных ценностей. Страстное отрицание этого порядка, отказ от всякого отношения к Абсолюту как метода познания и меры вещей, наконец, феноменология герметически замкнутой сферы, через которую не проходит ни один kairos, — вот в чем сущность философии Сартра и Симоны де Бовуар. Последняя в своем романе "Второй пол" восстает против того грубого факта, что мужской пол отождествляет себя с человеческим существом вообще. На фоне мужского существа без тайны появляется женщина, которая, как кажется, не имеет своей собственной судьбы и является лишь составным элементом этого мужского существа. Женщину определяют, логически исходя от мужчины, и это определение по преимуществу отрицательное. Но для Симоны де Бовуар "инаковость" женщины содержится в ее телесности, и от эротико-сексуальной разницы проистекают психологические различия. Мужчина в своем теле имеет возможность брать мир, женщина в своем рабстве его телу испытывает воздействие мира.

Симона де Бовуар отказывается видеть в женщине тайну, которую воспевали поэты, отрицает всякую священную символику покрывала и сводит женское существо к простой загадке, не совсем еще разгаданной. Такая антропология до того проста, что обезоруживает; основанная на метафизической пустоте, она заканчивается в абсурде, лишенном всякой консистенции; уничтоженное — ничто, а дальше?.. Человеческое существо не обладает ничем, что могло бы выйти за пределы эмпирического; всякая трансцендентность заключена в закрытые границы этого мира, в дурной бесконечности человеческих проектов, и невозможно никакое трансцендирование этой замкнутой тотальности — к Другому, потому что этот Другой не существует и, главное, человек не есть замысел Божий. Сущность целиком заключена в существовании; в своей чистой субъективности человек есть ничто; он лишь дефект на гладкой поверхности небытия. В подобном аду мир (как состояние — pax) может быть синонимом только скуки и сна; остаются лишь судороги отчаяния, борьбы двух "инаковостей". Единственная встреча лицом к лицу — это встреча двух сексуальных партнеров, и единственный экстаз — это экстаз "маленькой вечности наслаждения", в которой каждый утверждает себя как самый необходимый и, в результате, совершенно ненужный [14] .

Феноменологический анализ, чтобы быть приемлемым, должен достаточно глубоко проникать во внутреннюю жизнь человека — до взаимодействия между человеком и нормативным порядком ценностей, до области первообразов.

Истина о женщине — это не тот или другой женский тип, даже самый замечательный по своим человеческим качествам; истина лежит в духовном плане харизм, открывающихся в первообразе женского начала, ибо этот первообраз содержит в себе и объясняет все формы женского начала. Он один трансцендирует образы верных супруг, благочестивых вдовиц и, более широко, женщин, у которых остались лишь качества, связанные с "домашним очагом", причем мерой для этого служит историческое явление: патриархат, царство самца.

В то время как имеется огромная литература о женщине, не существует ни одного подобного произведения о мужчине, то есть о мужском начале; достаточно применить тот же метод к мужчине, чтобы немедленно убедиться в его нелепости, убивающей сам принцип подобного подхода: можно ли говорить о девственном мужчине, о муже, о вдовце или о приходском деятеле? Но даже если женщина является "продуктом" мужской цивилизации, то о мужчине можно сказать то же самое; и действительно, мужское существо ставит ту же проблему. Как проницательно заметил Мерло-Понти [15] , мужчина также не является "естественным видом", но — "исторической идеей".